— Я так несчастен!
— Почему?
— Вы мне очень нравитесь, Элен!
— Но и вы мне тоже нравитесь, Пьер, — сказала она и положила руки ему на плечи.
Она чуть приблизила к нему лицо. Глаза ее сияли. Она молчала — вся ожидание и готовность. Как тут быть? С ужасом сознавая, что сходит с праведного пути, Пьер склонился над ней. Сухой, сдержанный, неумелый поцелуй. Пьер невольно вспомнил Эмильенну — насколько лучше она целовалась. У Эмильенны рот жил, двигался, нежный и трепетный, а эти губы были до обидного неподвижны. Но как он мог? Такое святотатство! Теперь его будут вечно мучить угрызения совести. Перепугавшись, он отстранился.
— Нет, Элен, — пробормотал он, — это невозможно! Слишком это серьезное дело! Я не имею права!
Она смотрела на него, удивленная и растерянная:
— Но, Пьер... В чем дело?
— Нам не следует больше встречаться! — выкрикнул он. — Никогда! Никогда!..
Он схватил со стула пальто, неловко натянул его и устремился к двери. Элен поспешно преградила ему путь.
— Вы не можете так меня оставить, Пьер. То, что возникло между нами, настолько важно!.. А вся эта работа, которую еще надо доделать, все эти карточки!.. никогда в жизни с этим не справлюсь!..
— Извините! — вырвалось у него со стоном. — Извините меня, Элен.
И он выскочил из магазина.
***
Анна окинула взглядом темную улицу, ища Лорана. Его нигде не было видно. А обычно он поджидал ее у выхода. Ее задержал господин Куртуа. И по важному делу: мадемуазель Бурьез, заведующая отделом рекламы, 31 марта уходит на пенсию. Анна уже давно работала в тесном контакте с ней. И вот господин Куртуа решил объединить два отдела — художественного оформления и рекламы — в один, под руководством Анны. Жалованье ей, конечно, будет прибавлено. Естественно, перспектива повышения взволновала ее. Анна быстро шла по улице, испытывая острую потребность немедленно поделиться с кем-нибудь своей радостью. Но с кем? Уж во всяком случае не с Лораном! Он был последним человеком, способным понять, какое моральное удовлетворение приносит успех. Не успеет она рот открыть, как он изничтожит ее сарказмом. Как всегда она была одна. И в радости, и в горе... Ну да ладно! Главное — что внутри у нее все поет от сознания одержанной победы. Чувство уважения к себе заменит ей все остальное.
Придя домой, она поднялась прямо на седьмой этаж. Лоран был у себя. Он лежал одетый на постели, лицом к стене, и рыдал.
— Что случилось, Лоран? — шепотом спросила Анна.
