— Как же с тобой, Клим, не цапаться, если я прошу фураж для лошадей, а ты предлагаешь пасти коней на лугах! — засмеялся Семён Михайлович.
— Вот дьявол, и тут меня уколол, — добродушно ругнулся Ворошилов.
— Разрешите, Климент Ефремович, я налью вам? — спросил Корк, держа в руке поллитровку.
— И ему тоже. — Ворошилов кивнул на Тухачевского.
— А ты чего стоишь как святой? — спросил Будённый Василевского. — И свою рюмку подставляй...
— Друзья, разрешите мне сказать несколько слов, — заговорил Ворошилов, держа в правой руке стакан. — Все мы здесь люди военные, все или почти все в Гражданскую войну сражались на фронтах против белогвардейцев. Многих из нас война пометила, у кого на теле шрам от вражеской пули, у кого рубец от удара клинка. А вот мой друг Будённый до сих пор носит у себя под ребром деникинскую пулю.
— Семён, это правда? — спросил Жуков. — Срочно ложись на операцию.
— Зачем? — усмехнулся Семён Михайлович. — Она мне не мешает, и я ей тоже.
— Як чему всё это? — вновь заговорил Ворошилов. — На войне о себе мы не думали. Мы думали о нашей Советской России и во имя её процветания сражались с врагами. Теперь мы видим, как словно из пепла родился Советский Союз, и наш долг — беречь его как зеницу ока. Помните наказ товарища Сталина — быть начеку! Предлагаю тост за Советскую Родину и за её верного сына, героя Гражданской войны товарища Корка!
Юбиляра чествовали до поздней ночи. Будённый подвёз на своей машине Василевского и Жукова в Сокольники, к дому, где они жили, тепло попрощался с ними.
— Александр, если жена станет ворчать, скажи ей, что я тебя задержал по службе, и точка! — напутствовал Василевского Семён Михайлович. — Если же не поверит — пусть мне позвонит. Мой телефон у тебя есть.
— Да уж как-нибудь объясню ей, — смутился Василевский.
Он открыл дверь своим ключом и вошёл в квартиру. Сын Юра спал, а Серафима, лёжа на диване, читала книгу. Увидев его, она резко сказала:
— Наконец-то заявился. Где ты пропадал? Мог бы вообще домой не приходить.
Её слова больно царапнули его, но он сдержался, чтобы не нагрубить ей. Ответил тихо:
— Я был в гостях у Корка, своего бывшего командира. Случилось это неожиданно, и я не смог тебя предупредить.
— Мы же собирались с тобой вечером сходить в театр! — Она поднялась с дивана, вынула из сумочки два билета и бросила их на пол.
— Извини, Серафима, в сутолоке дел о театре я забыл...
Но жена уже метнулась в комнату и, упав на диван, зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Александр почувствовал себя неловко. Он вошёл к ней и сел на край дивана. Серафима уже не плакала. Она лежала неподвижно, глядя куда-то в потолок. Луна озорно заглядывала в окно, её белый свет дробился на шкафу. За день Александр устал, глаза слипались. Он ждал, что Серафима заговорит с ним, что-то скажет ему, но она была нема как рыба. «Пойду на кухню и лягу там», — решил он. Расстелил на полу шинель и, не раздеваясь, лёг, положив под голову портупею. Уснул сразу, едва закрыв глаза.
