Отдышавшись, Пудов решил осмотреться. Первым делом заглянул на огонёк в светящееся окошко сторожки, слева от ворот примыкающей к двухэтажному силикатно-кирпичному зданию администрации.
В сторожке было светло, относительно уютно, но совершенно безлюдно. Без видимой Пудовым причины сторож отсутствовал и на обозримой части территории.
Часть эта, правда, была невелика: до ближайшего ряда троллейбусов от силы метров десять-тринадцать, а дальше – никакой, собственно, территории, и, взобравшись на пожарную лестницу, Пудов обнаружил только ряды стоящих бок о бок троллейбусов. Их было невероятное множество и, геометрически расположенные, выглядели они величественно и вселяли ужас в натерпевшееся сердце артиста, никогда не видевшего столько единиц транспорта общего пользования одновременно. “Дьявольские колесницы на стоянке в Вальпургиеву ночь”, – витиевато и пафосно подумалось Пудову.
Чем дольше обозревал Пудов ряды демонических, как ему казалось, механизмов, тем яснее понимал, что отсюда не выбраться, что можно пытаться ещё много раз искать дорогу к метро, и всё равно выход будет один: к воротам этого чудовищного фатального стойла. А может быть Лаврентий просто устал и стал замерзать и именно поэтому смотрел на вещи столь дико и мрачно. Трудно сказать. И не нужно. Ибо всё, что ни будет сказано, станет лишь версией, предположением, – я ведь не Пудов и не могу знать достоверно, что он испытывал в тот момент.
Я могу лишь в какой-то степени стать Пудовым, рассказывая эту занимательную историю, как могу стать мужиками, бегущими вниз по лестнице, чтобы набить незнакомому Пудову морду; или крысой, сидящей на крыльце подъезда и строящей мужчинам глазки; или пьяным сторожем, удалившимся в “белый дом” погреться, да так и уснувшим в гулком кафельном помещении социально-физиологического назначения; или одним из уставших сторожиных друзей; в конце концов, я могу даже попытаться стать одним из многочисленных отдыхающих троллейбусов – такова сила нашего перевоплощения, – но и только – это всё равно буду я. А каково было тогда моему подопечному, можно лишь предполагать.
В дальнейшем, предположительно, произошло следующее. Решив, что пытаться проникнуть в тёплую сторожку, а тем паче – в кирпичное здание, будет слишком рискованно, Пудов отправился прямиком к троллейбусам, поискать место для ночлега там. Заметно и резко похолодало; надвигался настоящий мороз. Наступала зима. Не только календарная, но уже настоящая.
