— Да сели не на ту ветку. Пришлось всю дорогу вскакивать смотреть на чёртов чертёж на стенке.
Тут он подошёл и заслонил свет.
— Эй, — говорю. — Как ты вошёл, уже двадцатый раз читаю одно и то же предложенье.
Столь толстый намёк понял бы кто угодно, кроме Акли. Нет, только не он.
— Думаешь, тебя заставят за них заплатить?
— Понятья не имею, и вообще мне по фигу. Не присядешь, Акли-молокосос? Весь свет застил, чёрт возьми. — Он не любит, когда его называют «Акли-молокосос». Вечно меня лечит, дескать проклятый молокосос я: мне-то шестнадцать, а ему — восемнадцать. Весь аж скривился, услыхав «Акли-молокосос».
Но с места ни на волос. Акли не тот чувак, чтоб отойти от света, чуть только его просят. В конце концов отойдёт, конечно, но раз попросили, уж потянет как можно дольше.
— Чё читаешь? — любопытствует.
— Книгу, чёрт побери.
Повернув обложку, посмотрел названье:
— Ну и как?
— Предложение, которое читаю, просто охренительное. — Под настроенье я сам тоже довольно жёлчный. Но до него не доехало. Снова стал ходить по комнате и лапать мои да страдлейтеровские вещи. В конце концов пришлось положить книгу на пол. Пока рядом чувак вроде Акли, не почитаешь. Просто немыслимо.
Сползя пониже в кресле, я наблюдал за хозяйничающим у нас в комнате стариной Акли. Вообще-то немного притомила поездка в Новый Йорк, все дела, к тому ж зевота напала. Короче, решил чуток дурака повалять. Люблю иногда поприкалываться — просто так, от скуки. Повернул охотничью кепку козырьком вперёд и надвинул на глаза. В общем, ни черта не вижу.
— Вроде слепну, — прохрипел я. — Мамочка родненькая, как здесь темно.
— Господи, вот чокнутый, — говорит Акли.
— Мамочка родненькая, дай мне руку. Почему ж не даёшь руку?
— Бросай чудить, ей-богу.
Не вставая, я стал шарить перед собой, словно слепой, повторяя:
— Мамочка родненькая, почему ж не даёшь руку?
Само собой, просто прикалывался. Развлекаю себя так. Зато Акли подобные мульки просто бесят, точно знаю. Но он всю дорогу будил во мне зверя, потому я часто над ним издевался. Наконец мне надоело. Снова повернув кепку козырьком назад, замолчал.
— Чей это? — Акли держал наколенник Страдлейтера.
Всё подряд хватает. Мешочек для мошонки — даже тот готов схватить. Страдлейтеровский, говорю. Он бросил наколенник на кровать Страдлейтеру. Взял со страдлейтеровской тумбочки, потому бросил на кровать.
Затем подошёл, сел на ручку страдлейтеровского кресла. Сроду не сядет в кресло. Исключительно на ручку.
