– Я не забочусь, что-ли? – съ возрастающей горячностью возразила Лизавета Николаевна. – Я изъ кожи лѣзу, чтобъ какъ можно больше вывозить ихъ въ люди. Но вѣдь для этого туалеты нужны, а много вы даете?
– Красть мнѣ, по вашему, что-ли? Такъ и то не зналъ бы, гдѣ.
– Я и на дачѣ всѣ силы употребляла пріучать къ дому молодыхъ людей. Алексисъ Жабликовъ цѣлое лѣто чуть не каждый день у насъ обѣдалъ. Я и теперь увѣрена, что послѣ 17 сентября онъ непремѣнно сдѣлаетъ предложеніе.
– Какъ же, сейчасъ! Корми его зимой, такъ онъ и до новой дачи будетъ каждый день ходить обѣдать.
– Папа, почему вы знаете его намѣренія! – протестовала со слезами на глазахъ Вѣра.
– А ты знаешь? – рѣзко обратился къ ней отецъ. – Вы съ сестрицей про каждаго мужчину думаете, что вотъ сейчасъ посватается.
Вѣра расплакалась, Маруся надула губки.
– Я ничего не думаю, потому что пока Вѣра не выйдетъ замужъ, ко мнѣ никто не посватается, – произнесла послѣдняя.
Павликъ поддакнулъ головой. За столомъ на минуту опять водворилось молчаніе.
– Нечего сказать, очень пріятный разговоръ; и еще въ послѣдній вечеръ на дачѣ, послѣ такого прелестнаго лѣта! – промолвила Лизавета Николаевна.
– Прелестнаго? Вотъ оно у меня гдѣ сидитъ, ваше прелестное лѣто! – отозвался мужъ, схватывая себя за горло. – Я по уши въ долги влѣзъ, изъ-за вашего лѣта. Я вчера, чтобъ расплатиться съ мясниками да зеленщиками, долженъ былъ сто рублей занять. Да раньше, чтобъ за дачу отдать, двѣсти рублей занялъ. Да еще раньше, какъ вамъ навезли портнихи тряпья, пришлось полтораста рублей перехватить. – А что толку, позвольте спросить? Намозолили дочки еще пуще всѣмъ глаза, вотъ и весь результатъ. Алексиса какого-то вздумали прикармливать… А то, раньше, еще глупѣе вышло: женатаго человѣка за жениха приняли, мѣтки ему вышивали, заставляли меня вмѣсто ботвиньи бульонъ хлебать, потому что онъ отъ желудка оподельдокъ внутрь принимаетъ.
Павликъ фыркнулъ. Вѣрочка обмахнула глаза платкомъ, встала изъ за стола и вышла на балконъ. Маруся тотчасъ проскользнула за нею.
На балконѣ было такъ мокро, что онѣ обѣ подобрали платья. Густая темень обступила ихъ со всѣхъ сторонъ. Вдали за воротами, тускло мигалъ фонарь и освѣщалъ покрытое жидкою грязью шоссе.
– Вотъ, всегда такъ. Мы-же еще и виноваты, что насъ замужъ не берутъ, – сказала Вѣра, опираясь пальцами о мокрыя перила.
Отъ сырости у нея изо рта шелъ паръ. Маруся раскрыла губы и дышала, чтобъ посмотрѣть, будетъ ли и у нея паръ идти.
