Через час позвонил отец:
— Не ждите меня, я останусь в больнице. Будут новости, сообщу.
Впервые сёстры остались вдвоём без старших. Тревожно, пусто и зябко в доме без хозяйки. Дочери не могут забыть, как стонала мать, как беспомощно суетился и нервничал отец.
— Ну что ты испугалась, — уговаривает Дарима младшую сестру. — Там в больнице хорошие врачи, там отец, они сделают всё, чтобы помочь маме.
По её срывающемуся голосу Нилка чувствует, что старшая сестра пытается успокоить и себя, что она тоже боится неизвестности.
Дарима пробует отвлечься от невесёлых мыслей:
— А помнишь, Нилка, как мы с папой ходили на выставку собак в парк культуры?
Нилка вспомнила.
Стоял солнечный осенний день.
Гордые хозяева, обладатели породистых псов, выводили их на широкую асфальтированную аллею. Собаки шли так же уверенно, как и хозяева, надменно, без любопытства оглядывая толпу зрителей. Они выполняли команды, важно отходили на свои места, словно давая понять, что не зря имеют они такие длинные и безупречные родословные.
Вдруг Нилка, Дарима и Семён Доржиевич увидели рядом мальчика в спортивной куртке с тоненькой шеей и густыми чёрными волосами. Он держал на самодельном поводке, сделанном из старого кожаного ремня, серую лайку с пушистым хвостом, завитым крутым колечком. Пёс приветливо вилял хвостом, и казалось, что качается махровый цветок.
— Беркут, смирно! — приказал мальчик.
Пёс виновато оглянулся на хозяина и снова стал смотреть на сестёр и Семёна Доржиевича карими глазами с косоватым разрезом.
— Беркут, Беркут! — тихонько, чтобы никто не видел, Нилка погладила собаку.
Лайка кивнула головой, махнула ещё раз пушистым кольцом и с любопытством взглянула на неё. У пса был такой добродушный вид, будто он ждал, когда кто-нибудь заговорит с ним. Беркут склонил голову влево, потом вправо и ожидающе, пристально смотрел на неё.
В этот момент мальчик сильно дёрнул за поводок и решительно сказал:
— Беркут, пошли!
Вскоре мальчик с лайкой появился возле судейского стола. Прямой, напрягшийся, как тростинка, он что-то говорил судьям, те качали головой и разводили руками.
Вместе с сёстрами с напряжённым вниманием наблюдал эту сцену отец. Он даже нервно передёрнул плечами, когда бледное лицо мальчика и тоненькая шея вспыхнули жарким румянцем.
— Хороший охотник подрастает, — сказал задумчиво Семён Доржиевич и закурил папиросу. — Да и собака у него что надо, на любого зверя пойдёт.
Даже на расстоянии было видно, как мальчик страдает от того, что его пса не принимают на выставку чистокровных собак. Но иначе себя чувствовал Беркут. Увидев близко своих холёных сородичей, он весело, по-приятельски замахал хвостом, а потом со щенячьей радостью залаял. Судьи досадливо переглянулись, послышались недовольные голоса.
