Затем я вернулся к инфе от телефониста. Продавец “Женских штучек” Лёве таки звонил. Звонил в половине десятого. Через минуту после разговора с продавцом Лёва набрал Катю. Наверное, сообщил приятную новость и время встречи у “Женских штучек”. Мол, плеер ждёт, подъезжай к “Женским штучкам” к одиннадцати. Почему к одиннадцати, почему не к десяти? А куда Лёве с Катей спешить? Ведь продавец пообещал придержать плеер часок-другой. Как раз хватит. И никаких эсэмэсок-убийц.
Значит, Катя и Лёва могли порхать друг возле друга с амурчиками в головах, покупать плееры, а я им прицепил убийство лёвиной мамаши…
И всё-таки я не мог понять, зачем Катя соврала. Зачем сказала, что покупала плеер в “Терабайте”? На этот вопрос могла ответить только Катя.
Я позвонил Кате, договорился о встрече. Катя согласилась меня принять у себя дома.
*
*
Когда я подкатил к дому Лёвы и Оксаны, то у ворот третьего по ходу движения дома увидел Катю. Я притормозил напротив Кати, жестом попросил разрешения съехать с дороги, подкатить джипчик к воротам. Катя разрешила.
Перед тем, как выйти из машины, я включил на мобильнике диктофон, сунул трубку в нагрудный карман.
После обмена приветствиями Катя пригласила меня в дом. В ответ на моё опасение, не съест ли меня катина дворовая собачонка, Катя указала на будку с дверцей, запертой на хлипенький шпингалетик. Судя по толщине цепи, что уходила внутрь будки, и рыку, что доносился из будки, и величине будки, собачонка у Кати размерами мало уступала взрослому льву.
И всё же я рискнул, порог калитки переступил. В нос ударил запах псины и собачьих испражнений. Я поспешил пройти вглубь двора.
Катя предложила посидеть в тени яблони, на свежем воздухе. Я отказался, потому как псина в будке начала бунтовать, рваться на свободу. Наверняка учуяла чужой дух. Не дай бог псина вырвется из будки, да сорвётся с цепи… Испытывать терпение собачки я отказался, попросился в дом. Катя подарила мне говорящую улыбку: “а говорил, что герой…”.
В доме Кати царил бардак. Впрочем, как и во дворе. Пыль с мебели не смахивалась годами, аж въелась в полировку. Ковровые дорожки не вытряхивались с момента покупки, аж кое-где под слоем нанесённой со двора пыли-грязи пропал рисунок.
Катя провела меня в Комнату Розовых Вещей. Можно было и не гадать – в комнате жила Катя. Девчонкам этот розовый прямо-таки сносит крышу. Я уже молчу про “Розовое сердце”, что болталось на катиной шее.
Мой взгляд зацепился за три вещи, лежавшие на столе и из общей картины выпадавшие напрочь: самоучитель, разговорник, и словарик. Точно такую же троицу я видел накануне в комнате Лёвы. Других книг в комнате Кати я не нашёл. Журналов о красивой жизни – хоть завались, а вот с книгами не сложилось.
