Смерть в Версале[редакция 2003 г.] | страница 25

— Вы хотите поговорить о моем муже? — спрашивает хозяйка. — Вы считаете, что ему угрожает опасность?

— Да, мадам, — отвечаю я.

Мне всегда нравились женщины типа мадам Морьес. Именно в их обществе я чувствую себя наиболее уверенно.

Я пересказываю мадам историю Светланы.

Мое имя Тереза Морьес, мне 27 лет. Я супруга преуспевающего коммерсанта. К моему мужу пришли посетители. Они говорят, что ему угрожает опасность! О Боже! Нет, надо успокоиться. Может, глупая поденщица все это придумала. Она любила врать. И вообще, что она могла знать!?

Робеспьер, один из гостей, спрашивает меня о занятиях мужа. Я отвечаю ему:

— Мой муж дает займы под проценты, он умеет приумножать капитал. Но это не единственный наш доход. Понимаете, все это моя собственность, но я не умею распоряжаться деньгами, меня постоянно кто–то обманывает. А мой муж — великолепный делец! Так мы и нашли друг друга: мой капитал — его умение!

— Значит, у вас деловой союз? — интересуется он.

— Нет, что вы! — горячо возражаю я. — Мы любим друг друга. Наш брак все считают идеальным!

— Простите, мадам… мне бы хотелось узнать, кто заинтересован в смерти вашего мужа? — спрашивает Робеспьер.

Мне становится не по себе. Я нервничаю, но мне удается скрыть волнение.

— Вы имеете в виду должников? — уточняю я.

— И не только. Я бы хотел узнать обо всех, кто желает его смерти, — поясняет он.

Я киваю. Расскажу для начала про должников:

— У него несколько должников: мсье Гонди… мсье Сенар. Они приходятся друг другу дальними родственниками, но совершенно не похожи. Гонди грубоват, энергичен, делец, не хуже моего мужа. Для какого–то крупного дела он занял у нас деньги, но из–за недавних событий не смог осуществить свой замысел. Сенар более, как бы это сказать… нежен. Он какой–то неприспособленный к жизни. Все у него идет наперекосяк. Я слышала, что он запил от безысходности. Хотя в личной беседе он лучше Гонди и производит более приятное впечатление.

— Вы дали хорошие характеристики, мадам, — замечает он. — Это все должники?

Я начинаю колебаться, но все же решаюсь рассказать.

— Нет. Остальные — очень известные люди: мэр Байи, писатель Ретиф де ла Бретон, Теруань де Терикур и Мирабо.

При упоминании о Мирабо мсье Камилл вздрагивает.

— Нет! Он не может быть убийцей! — восклицает он. — Я восхищаюсь Мирабо, он великий человек!

Я, Максимильен Робеспьер, не нахожу слов. Какой Камилл болван! Кажется, он перегрызет глотку любому, кто осмелится подозревать великого Мирабо. Я придерживаюсь иного мнения. Нет, с Камиллом сейчас спорить не буду. Бесполезно. Убедить не смогу, только доведу до истерики, что недопустимо в данной ситуации.