На лице самого Седрика за все это время ни дрогнул, ни один мускул, но от этого почему-то Джеймсу было еще более жутко, внезапно сильным рывком рыцарь притянул к себе ставшее безвольным и послушным тело соперника теперь их лица находились в нескольких дюймах друг от друга:
– Потерял дар речи, куда делась твоя самоуверенность, или ты храбрый только на публике? Если сейчас же не ответишь, где Бренда, клянусь, даже не сомневайся, я тебя убью.
Джеймс с трудом разлепил онемевшие губы, с каждой секундой он все сильней презирал себя за собственный страх, стараясь выглядеть хоть немного достойней, попытался изобразить улыбку, хорошо, что сам не мог видеть эту жалкую гримасу. Заговорил, надеясь, что достаточно спокойно сумеет произнести слова, и вдруг ужаснулся, услышав свой дрожащий голос как бы со стороны:
– Не знаю, ее разместили в покоях для дам, мы только завтра сможем увидеть ее.
Изучающее вглядываясь в перепуганные глаза голосом, в котором сквозило ледяное презрение Седрик угрожающе пообещал:
– Клянусь, если хоть один волос упадет с ее головы, советую лучше сразу найти способ прекратить свое жалкое существование, поверь это покажется подарком судьбы в сравнении с тем, что тебя будет ожидать.
Смерив на прощанье Джеймса презрительным взглядом и в миг потеряв к нему всякий интерес, рыцарь развернулся и уверенной походкой не спеша, гордо вздернув голову, пошел прочь. Джеймс остался стоять на месте, пытаясь перевести дыхание и унять противную дрожь сотрясающую все тело. Вдруг, как гром среди ясного дня, мертвую тишину прорезал совсем неожиданный звук, несколько хлопков в ладоши, резко вскинув глаза, он встретился с открыто смеющимся взглядом Ричарда. Стоя в вальяжной позе, привалившись спиной к стене, принц с удовольствием любовался всем происходящим.
* * *
С тяжелой головой Бренда очнулась от забытья, первым, на что натолкнулся рассеянный взгляд, вновь был кувшин, стоявший на прежнем месте, на стуле. Пересохшее от жажды горло горело и неприятно саднило, сухим разбухшим языком медленно с трудом провела по потрескавшимся губам, скривилась от болезненно неприятного ощущения, и буквально сразу же почувствовала как волна тошноты, поднявшись из глубины организма, захлестнула ее. Рука непроизвольно потянулась к кувшину и в ту же секунду с сомнением замерла, припоминая, что-то подобное вроде бы с ней уже происходило, вспомнила отчетливо, и нисколько больше не сомневаясь, пнула ногой по стулу. С громким шумом стул опрокинулся, упавший вместе с ним кувшин с дребезгом раскололся на несколько частей. Дверь словно в ответ отворилась, и в проеме показалось отвратительное лицо злой старухи:
