Фэт-Фрумос притворился, будто ничего не заметил. Не в его привычках в чужие дела вмешиваться, коли о том его не просят, да только Дафин-царь и сам уже решил поведать гостям свою тайну. Может, на сердце легче станет.
— Вижу, вы заметили этого каменного витязя, — сказал он. — Так знайте же, что был он когда-то живым человеком и в камень обратился по моей вине. Это мой молочный брат Афин. Был он мне верным другом, делил со мной и горести и радости, спас от множества бед. Без него не видать бы нам с Кирой Киралиной счастья. Но я, жестокосердный, поверил наветчикам, которые донесли мне, что он входил украдкой в покои царицы, хотел унести сокровища, привезённые мной из Страны Закатного Солнца. И напал на меня неистовый гнев. Велел я схватить его и тут же отрубить повинную голову. А бедный Афин лишь об одном попросил меня: дозволить ему сказать перед смертью последнее слово.
«Пресветлый царь, — начал он, — прежде чем я умру, я хочу, чтобы ты узнал всю правду. Верно, я пробрался в покои нашей государыни Киры Киралины, но не затем, чтобы унести сокровища, а чтобы спасти ей жизнь. Послушай же мой рассказ, а как только я его закончу, свершится проклятие:
Кто услышит,
Кто другому перескажет,
Камнем бездыханным ляжет…
Не хочу я, чтобы ты повинен был в моей смерти. Лучше сам, открыв тебе тайну, усну вечным сном».
Я дозволил ему говорить. Тогда Афин вошёл в эту нишу, где вы теперь его видите, начал свой рассказ, и вот что поведал.
Жили-были когда-то царь с царицей, и родился у них сын, здоровый, пригожий — радость в молодости, опора в старости. Назвали они его Дафин. В ту же ночь разрешилась от бремени и жена садовника. Младенца нарекли Афином, а так как царица была плоха здоровьем, юного Дафина отдали на попечение садовнице.
Так царский сын стал получать то молоко, которое полагалось одному Афину. А кто хоть раз поступился своим ради другого, будет делать это всю свою жизнь. Сын садовника исполнял все прихоти царевича: прислуживал ему, изображал жеребёнка, если тому хотелось скакать верхом, или козу, когда Дафину угодно было сыграть в чехарду. Шли годы, дети подрастали. Они до того походили друг на друга, словно и впрямь были родными братьями. И не было большей радости для Афина, чем исполнять волю названого брата. Он не пожалел бы для него и самой жизни.
Им исполнилось уже восемнадцать лет, когда царь отправился однажды в гости к соседнему царю. Перед отъездом он вручил сыну связку ключей и позволил ему входить во все комнаты, кроме той, что отпиралась золотым ключом.
