Так вот, в этой своей мягкой манере он меня спросил, не хочу ли я пойти к нему в помощники. Я тогда не предполагала, что это будет для меня очень сложный переход. Между мной и Леонидом Борисовичем была значительная разница в возрасте. Я никогда не работала под руководством человека моложе себя, а Леонид Борисович - ровесник моего сына. Я одного возраста с его родителями. И это, конечно, откладывало определённый отпечаток на наши с ним отношения. Они, молодые, могли шутить между собой, могли называть друг друга по имени, могли легко и непринужденно общаться и веселиться, а я всегда звала его «Леонид Борисович» и никогда не могла позволить себе назвать его «Лёней». Я видела, как приходили какие-то девчонки и мальчишки, и они тут же к нему обращались «Лёня». Ему, как мне кажется, с молодыми людьми, с ровесниками было проще. Впрочем, мы всегда спокойно и по-деловому общались. Работали мы очень хорошо. Нас было трое - он, секретарь и я.
Лично я занималась вопросами благотворительности - писала бесконечные письма, проводила переговоры с инвесторами и спонсорами, занималась организацией Коралово. Ни на каких совещаниях я не присутствовала и никакой политикой не занималась. Меня часто спрашивают, мол, вы, наверное, всех руководителей знали. Я всегда отвечала и отвечаю: нет, не знала. И вообще, мы сидели всегда отдельно от всех. И занимались только своим делом.
Лёня - человек неординарный, неординарно мыслящий относительно всего, что касалось новых идей, новых направлений и новых решений. Я проработала с Леонидом Борисовичем довольно долго. И не скрою, что на протяжении всего времени мне было с ним и сложно, и безумно интересно. МЕНАТЕП создавали очень молодые, одарённые и целеустремлённые люди. Молодые ребята, способные, талантливые. Они получили возможность реализовать себя. И когда я пришла к ним работать, они выглядели мальчишками - мальчишеское в них ещё оставалось. Мне это очень нравилось. Я сразу заметила и поняла, что и Михаил Борисович Ходорковский, и Леонид Борисович Невзлин - это, конечно, нечто особенное. При всей своей внешней мягкости, вроде как общительности, человеческом обаянии, Леонид Борисович всё же очень закрытый человек. Он умел держать дистанцию. Он вообще был очень отстранённым, как будто не хотел кого-либо подпускать к себе близко. Я думаю, у него не было очень близких друзей. Правда, внешне, когда он улыбается, когда он в хорошем настроении, когда налицо всё его личное обаяние, может сложиться совсем другое впечатление. Этой чертой характера он совершенно не похож на своих родителей.
