Когда Аня училась в восьмом классе, Шура обратилась ко мне с просьбой позаниматься с ней русским языком. Я, конечно, сказала: «Ради бога!» И какое-то время Аня приезжала к нам домой. Говоря откровенно, я не могу сказать, что Лёня с Аней проявляли друг к другу какой-то интерес.
Леонид Невзлин
Мы с Аней знакомы давно, с детских лет. Позднее, уже в старших классах, она приходила к маме,чтобы подтянуть русский язык. В это время я обычно занимался своими делами и практически её не замечал. Сблизились мы, когда стали готовиться к поступлению в один институт. Ходили к одним репетиторам. Интерес друг к другу у нас появился во время вступительных экзаменов, и к моменту поездки на картошку мы уже были парой.
Анна Невзлина
Мы с Лёней вместе поступали в институт. Это был 76-й год. В школе и я, и Лёня учились очень хорошо, но нам обоим пришлось ходить к репетиторам. Дело в том, что в Москве, как и во всем Советском Союзе, школьная программа не давала тех знаний, которые требовались для поступления в ВУЗ. Очень многие старшеклассники занимались с преподавателями, чтобы «добрать» до необходимого уровня. Эти репетиторы чаще всего были как-то связаны с выбранными учебными заведениями. Ведь экзамены в каждом отдельном институте имели свои особенности.
Скажу честно. Я в Губкинский институт не хотела. Я к тому времени прекрасно знала английский и хотела, чтобы моя работа была связана с языками. Мне же, как говорится, популярно объяснили, что поступить в Педагогический институт, а тем более в Институт иностранных языков, не вполне реально. Точнее, совершенно не реально. И я пошла туда, куда поступить было «реально». В тот год поступить можно было в Плехановский институт или в Институт имени Губкина. Почему? Потому что в эти ВУЗы евреев принимали.
Мы оба, и я, и Лёня, прекрасно осознавали своё еврейство. Честно говоря, нам и не давали забывать об этом. В московских ВУЗах была процентная норма, и об этом все знали. Конечно, и мы знали, куда мы можем поступать, а куда не можем. В этом вопросе мы были достаточно хорошо осведомлены.
Большое количество юных еврейских мальчиков и девочек поступали в июле в МГУ, куда, как вы догадываетесь, не проходили по количеству набранных баллов, и уже после этого шли в Плехановский институт или в институт имени Губкина. В отличие от многих, ни я, ни Лёня в июле никуда не поступали. Мы сразу пришли в Губкинский.
В том году было введено одно новшество. Абитуриенты, получившие на первых двух экзаменах 4 и 5 и набравшие 9 баллов, считались зачисленными. У Лёни было 9 баллов. И он, конечно, поступил.
