Когда я изучал «Отелло», я стремился к тому, чтобы каждое движение, каждый жест, голос, взгляд – соответствовали образу венецианского мавра – честного, благородного, вспыльчивого, горячего. Отелло, вот! – артист выпрямился, голос его изменился, взгляд сверкнул – и предо мною на минуту стал мавр, которого я вчера видел на сцене.
Но вот лицо переменилось, на его легла какая-то грусть, глаза заволоклись, жест стал нерешителен, и предо мною стоял Гамлет…
Разговор зашел о первом спектакле, и артист высказал мне, что ему кажется, будто третьего дня в Отелло его, как будто, встретили холодно.
– Впрочем, должен вам сознаться, что я себя чувствовал не особенно здоровым. Зато сегодня я чувствую себя в ударе. Эдип – моя любимая роль. Представьте, я начал мою карьеру ролью герцога Корнваллийского в «Короле Лире», в переводе Поля Лакруа[11], и в его же переводе Эдипа я достиг, как мне кажется, всего, что в силах дать мой талант.
– Готовите вы какую-нибудь новую роль?
– К весне для выставки я готовлю пьесу Сарду «La Patrie»[12], a в 1901 году, не раньше, у меня будет готов «Эдип в Колоне».[13]
