В эти дни из Таганрога наезжало к цесаревичу несколько фельдъегерей. Цесаревич оживленно сносился с Таганрогом и первым в империи узнавал оттуда все новости. Первым он узнал и о таганрогской кончине: 25 ноября, раньше, чем в Петербурге и Москве, цесаревичем было получено от Волконского и Дибича известие о кончине императора Александра.
В тот же день он передал известие князю Михаилу Павловичу, гостившему в Варшаве, и подтвердил ему свое «непреложное намерение отказаться от престола».
В Таганроге, как утверждает «Восшествие», «ни один не знал, что права старшего брата в наследовании престола перенесены на второго» («ни один» – снова подчеркнуто автором «Восшествия»).
Между тем известно, что Александр 14 ноября принимал в Таганроге священника Алексея Федотова-Чеховского и причастился. Стало быть, и на исповеди он не высказал той своей воли, которая уже хранилась в ризнице Успенского собора, не сказал он ни разу о ней и императрице Елизавете Алексеевне, знавшей о намерении отречься еще с 1796 года, и Елизавета Алексеевна «в таком же неведении находилась».
Таганрог первым признал императором Константина. За Таганрогом – Петербург, куда известие дошло 27 ноября. Здесь уже не мог «ни один» не знать о воле Александра, здесь было и письмо 1822 года об отречении Константина, и Николай, помнящий о разговоре 1818 года, и «хранитель непроницаемой тайны» Голицын, сообщивший, по утверждению «Восшествия», Николаю Павловичу о секретном завещательном манифесте. Но Николай со всем этим почему-то не посчитался и принес присягу Константину.
За Петербургом такую присягу принесла и Москва, куда известие дошло 30 ноября. Здесь к присяге Константину приводит не кто иной, как сам митрополит Филарет, из-под пера которого вышел секретный манифест с надписью на конверте: «…а в случае моей кончины открыть… прежде всякого другого действия».
Манифест «прежде всякого другого действия» открыт не был, и все трое хранителей тайны или молчали, как Аракчеев, или действовали прямо против манифеста, им известного, даже ими написанного, как явные ослушники.
Точно не было еще этого манифеста при таганрогском известии о кончине, или хранители его тайны не были уверены в самой кончине государя и не открывали манифеста потому, что знали или думали, что государь в живых, и тогда остается в силе первая часть надписи живого государя на конверте – не оглашать манифест, «хранить до востребования моего».
В Варшаве цесаревич Константин приходит в негодование при одном наименовании его «вашим величеством», на другой же день после таганрогского известия отправляет в Петербург Михаила Павловича с письмами к императрице и «любезнейшему брату», в котором заявляет: «Уступаю вам право мое на наследие императорского Всероссийского престола…» Россия между тем присягает императору Константину.
