– Милая, голубушка, – говорит он другой раз, – поезжайте. Покажите всем, что эта неподвижная, серая, грешная жизнь надоела вам. Покажите это хоть себе самой!
И такую постановку вопроса делает человек, который должен, по замыслу автора, явиться носителем прогрессивных убеждений. Ему не чуждо правильное понимание картины общественных отношений. Он осуждает «мещанство», как паразитное явление.
– Поймите, же, – доказывает он Наде, – ведь если, например, вы и ваша мать и ваша бабушка ничего не делаете, то, значит, за вас работает кто-то другой, вы заедаете чью-то чужую жизнь, и разве это чисто, не грязно?
Он мечтает о светлом будущем человечества. Убеждая Надю ехать в столицу учиться, он, между прочим, говорит:
«Только просвещенные и святые люди интересны, только они и нужны. Ведь, чем больше будет таких людей, тем скорее настанет царствие Божие на земле. От вашего города тогда мало-помалу не останется камня на камне… все изменится, точно по волшебству. И будут тогда здесь громадные, великолепные дома, чудесные сады, фонтаны необыкновенные, замечательные люди».
Правда, отношение автора к выведенному им типу далеко не безусловно положительное. Саша не производит впечатления сильной натуры. Напротив, – перед читателем какой-то расслабленный, несколько жалкий, несколько юродивый человек. Этого человека даже Надя, после своей первой поездки в Петербург, отведавшая «новой жизни», не находит удовлетворяющим ее новым запросам и идеалам, Автор сообщает, что, повидавшись на возвратном пути с литографом, Надя заплакала: «и заплакала она оттого, что Саша уже не казался таким новым, интеллигентным, интересным, каким был в прошлом году»; теперь «от Саши, от его слов, от улыбки и ото всей его фигуры веяло чем-то отжитым, старомодным, давно отпетым, и, быть может, уже ушедшим в могилу».
Одним словом, г. Чехов остался верен тому способу изображения прогрессистов, с каким читатели знакомы из прежних его произведений – из «Рассказа неизвестного человека» и «На пути». Но штрихи и черты, которые художник использовал, стараясь охарактеризовать Сашу не как безусловно положительный тип, не могут произвести того желанного для художника психологического воздействия, какое достигается иным путем. Впечатление, получаемое от образа Саши, расхолаживается не столько указанной выше душевной «слабостью», сколько принципиальной индивидуальностью героя.
Автор, наделяя своего героя правильным пониманием общественных отношений, в то же время заставляет его сбиваться на «упрощенную», продиктованную особенностями суженного социального кругозора точки зрения.
