родственников, а не верность заветам пророка Мохаммеда. Выучив две суры из Корана, и
выгравировав на автоматном стволе еще одну, Малик проливал реки крови, прикрывая
творимый беспредел борьбой с неверными и их приспешниками. Когда совершаемые им
зверства вышли за любые допустимые рамки, республика как раз оказалась на грани
войны, и пришла пора получить какой-либо легитимный статус. Он со своими
отъявленными головорезами вступил в батальон «Борз», в котором и воевал в первую
чеченскую кампанию, прославившись крайней жестокостью, от которой кровь стыла в
жилах даже у видавших виды командиров. Агроном никогда не чурался насилия и с
удовольствием совершал акты устрашения: позировал перед камерой, расстреливая в упор
пленных солдат и офицеров федеральных сил или перерезая им глотки. Видеоролик с его
участием облетел когда-то все федеральные каналы.
Когда в стане сторонников независимости республики наступил раскол, Дадаев, не
колеблясь, занял сторону арабов. Там больше платили. Участвовал в рейде на Дагестан, в
стычках с силами самообороны в Гульрипшском районе Абхазии. Несмотря на то, что
регулярно совершал намаз, в реальности признавал только одного бога – Золотого Тельца.
И отдаться готов был любому, в чьих руках шелестят купюры.
Теперь, когда наиболее одиозные арабские наемники и их сторонники были уничтожены в
результате спецопераций ФСБ, когда после тучных лет наступили худые, и с
финансированием возникли ощутимые проблемы, Малик вынужден был скрываться в
горах, постоянно меняя норы, чтобы не оказаться настигнутым своими преследователями.
Времена, когда его отряд организовывал похищение иностранных журналистов, когда
полевые командиры преклонялись перед ним, ушли безвозвратно. Приходилось
довольствоваться редкими набегами на села, вернувшись к банальному разбою.
Количество его сторонников неумолимо сокращалось и рядом остались только самые
преданные, либо те, кому путь домой был давно заказан. Зато количество людей,
желавших Агроному смерти, увеличивалось с каждой вылазкой в геометрической
прогрессии. И были среди них те, кто ни за что не отправится на покой до тех пор, пока
собственноручно не отрежет Дадаеву голову.
Кое-как пережив суровую зиму, Малик Агроном прекрасно понимал, что дни его сочтены.
Оставалось все меньше и меньше мест, где он мог бы чувствовать себя в безопасности, подобно загнанной в угол крысе, искал последнее убежище. Потому возвращение в лоно
родительского дома казалось вполне предсказуемым…
