В это время их разговор был оборван прерывающимися от боли словами Мони:
— Ре…бя…та, возь…ми…те Ша…рика… на… ру…ки, у не…го нога…
— И правда ребята, надо взять.
Ваня и Костя бросились к Шарику, но из этого ничего не вышло: Шарик ловко от них увернулся и побежал на трех ногах впереди всех с высунутым от жары языком и с шерстью, взлохмаченной ударами кнута.
Теперь уже скоро придем в деревню… Вон она уже видна, — сказал дядя Масперо.
Но то, что увидели наши ребята совсем не было похоже на нашу деревню.
Это была груда жалких и низких лачуг с плоскими крышами, вросших в землю и сделанных, как ребята потом увидели, или из земли же, или из кирпичей необоженной глины. Возле деревни был грязный пруд, в котором стояли быки и овцы, спасающиеся от жары.
Несколько женщин брали из этого пруда воду. На грязном берегу возились и играли голые дети. Возле деревни коршуны и тощие собаки поедали отбросы, отравляющие воздух зловонием. Несколько высоких пальм, да две-три густолиственных сикоморы несколько скрашивали этот неприглядный вид египетской деревни.
— Да, видно, что у них нет санкомиссии, — улыбаясь и в шутку хватаясь за нос, сказал Сережа Ступин.
Но шутка была неуместна. Ребята пришли в деревню и увидели, в каких невероятно тяжелых условиях жили крестьяне египетских деревень.
Лачуга, в которую привел их старик египтянин, была такая низкая, что дядя Масперо наклонял голову, чтобы не задевать потолка.
В ней не было почти никакой мебели: ни столов, ни стульев, ни кроватей. Несколько низких табуретов, циновки из тростника или пальмовых волокон с загнутыми краями, утыканных шипами для ограждения от скорпионов, деревянный ящик для какого-то тряпья, широкие плоские камни для растирания зерна, в углу кадка из глины, куда складывалась скудная провизия и несколько глиняных горшков. У одной из степ стояла маленькая статуэтка какого-то божества из эмалированного камня, отгоняющая по верованию египтян злых духов. В глубине этой полутемной комнаты, куда свет проникал только из дверного отверстия, был очаг, а над ним дыра для выхода дыма.
Вот и все, что увидели ребята в этой лачуге.
Моню сняли с носилок и положили на циновку.
Туда же усадили Гришу, который все еще жаловался на боль в правом боку.
Шарик без приглашения подсел на циновку к нашим контуженым ребятам и принялся лизать свою ушибленную ногу. Тихонько стонущий Моня стал гладить его по спине,
— Надо бы скорее позвать доктора, — сказал Сережа, но дядя Масперо, вероятно, об этом же говорил с дедушкой Пинемом (так звали старого египтянина), так как после разговора тот сейчас же торопливо ушел.
