Свидетельские показания верховного безумца – Разума
Иисус-изгнанник
Ты просишь рассказать меня об Иисусе Назаретянине, и уж многое я рассказал, хоть время для повести сей еще не подоспело. Все, что говорю о нем теперь я, есть истина.
Человек магии, лекарь, утонувший во всех страстях.
Он не был гордым сыном Державы, он не был верным гражданином Империи; он презирал и Державу, и Империю.
Он жил свободным и непокорным, как домашняя птица, вдруг воспарившая в небесные высоты, ибо на земле велась отчаянная охота на нее.
Никто не должен был открывать ворота пред ним. Это был закон. Непреложный закон. И по этой причине Назаретянин порвал с законом, он и его бесприютные последователи были в мире сем Ничем.
Был ли он Богом? Не знаю. Но он был Человеком без Маски.
Говорит Сын Человеческий «Как я стал безумным»
Вы спрашиваете меня, как я стал безумным? Это произошло так: однажды, задолго до того как родились многие из богов, я пробудился от глубокого сна и обнаружил, что украдены все мои маски, – я носил их в семи жизнях.
Я бежал без маскировки по улицам, крича: «Воры, воры, проклятые воры!».
Мужчины и женщины смеялись, а некоторые спешили в страхе предо мной спрятаться в домах. И когда я добрался до рыночной площади, молодежь с криками: «Он – сумасшедший!» – полезла на крыши домов. Они уважали меня, сами о том не догадываясь даже.
Первое время солнце целовало мое незащищенное и беззащитное лицо, и душа моя воспалилась от любви жаркой солнца.
Больше я уже не хотел никаких масок. И словно в припадке закричал я во весь голос: «Благословенны, благословенны будьте вы, о воры, укравшие мои маски!».
Так я и стал сумасшедшим.
И обрел я и свободу, и безопасность в безумии моем: свободу одиночества и безопасность от бытия Разума. Того самого Разума, который понимает, что все мы порабощены чем-то, что существует в наших душах.
Но позвольте мне не выказывать гордость собственной безопасностью. Ибо даже вор, заключенный в темницу, не может быть застрахован от происков другого вора.
Свидетельские показания Одной из Марий
О его печалях и его радости
Глава его всегда была поднята высоко, и пламя Господа мерцало в его глазах. Он часто грустил, но печаль его была нежнейшим ливнем. Теплым ливнем.
Когда он улыбался своей улыбкой, голод по незнаемому у людей только возрастал. Казалась его улыбка звездным маревом, укутывающим детей мягчайшим одеялом. Казалась его улыбка краюхой хлеба для умирающего от голода человека.
