— Да, но при таком положении вещей, не думаю, что у этого бедняги достаточно клиентов. Кроме того, я не известил его заранее, так что он, вероятно, вот-вот появится на пороге.
Я всегда представлял этот наш с “охотником” разговор и волновался. Я замолчал, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Корина воспользовалась моими сомнениями и нерешительностью.
— Сиди в подсобке, я сама поговорю с ним. Скажу ему от твоего лица, чтобы он не убирал сегодня и поблагодарю. Нет проблем. Он же меня не знает.
— Естественно, не знает, но, если я ему не заплачу, этот человек будет разочарован. Он отказался от других заказов, Корина, чтобы выполнить наш. Ты только представь, сколько времени мы заставляем его терять, плюс бензин, чтобы приехать сюда, плюс плата за стоянку, плюс…
— Бензин оплачивает компания, — без тени сомнения возразила Корина. — Стоянку — тоже. Молчи. Ведь этот фургончик его?
Корина вытолкала меня в подсобку. Я послушался ее, но нервничал так, что у меня вспотели руки. Я услышал звук отрываемой двери и звон колокольчиков, отгоняющих злых духов. Я перекрестился, сам не знаю, почему. Я в жизни своей не ходил к мессе, даже не причащался, но в экстремальных ситуациях рука сама тянется вверх. Почему эта ситуация казалась мне экстремальной?
В полумраке нашего чуланчика я повторял сам себе, что этот человек в маске сталкивается с подобной ситуацией каждый день, и что я, как и любой другой, был абсолютно прав, сказав ему, что по собственному желанию отказываюсь от его услуг. Я уже достаточно сделал для него, нанимая на работу прежде только потому, что маме уже не удавалось хорошо убраться на самых верхних полках и из-за его болтовни, что, в сущности, так и было. Мне нравилось болтать с ним: он рассказывал о том, как живут те, у кого он работал, потому что он видел все до самых распоследних уголоков. Многие из его клиентов были людьми состоятельными и могли позволить себе подобную роскошь, а я всегда сгорал от любопытства узнать, как живут другие, особенно богачи, но мне хотелось знать, как они живут в обычной повседневной жизни, а не так, как об этом трубят в журнале “Hola!” Про себя я твердил, что эти богачи точно не уволят его, что ему же лучше, что я освободил место в списке дел, чтобы он мог приходить в новый особняк недалеко отсюда, или к каким-нибудь адвокатам-аллергикам в просторный конторский кабинет, отделанный ценной древесиной. Но ни одно из этих правильных слов не успокаивало меня. Я мог слышать голос Маноло, потому что его звали Маноло, нет, не звали — зовут. Надеюсь, он продолжает жить, потому что этот “охотник” Маноло заслуживает того. Он был и остается славным малым. Он сплетник самую малость, немного задавака, чрезмерно горд для жизни со смешным пылесосом, но все-таки приятный парень… Итак, я мог слышать его голос. Маноло спрашивал Корину:
