— Порубил?
— Как капусту. Был табор — нет табора. Теперь за баней в овраге лежат.
— Вот дела-то делаются! А говорят еще, у нас самое мирное государство!
— Вы, Нил Фролыч, моего оврага за баней не видели…
Нил Фролыч в ужасе перекрестился.
— Про вас, Инна Никитич, говорят, вы даже детишек малых не щадите.
— Истина, Нил Фролыч, вчера одиннадцатилетнего тоже за баню отправил.
— Свят! Свят! Свят!
Вошел Игнат.
— Барин! Там телегу пригнали. Кучер говорит, ваше золото гонорарное. Как обычно в погреб ссыпать? Или вы сами? А то Алешка сказал, погреб уже полнехонек.
— Сам, Игнат, это я сам. Приготовь мою большую лопату!
Солнце клонилось к закату. Кончался день простого старорусского дизайнера..
Фекла Иововна была барышня с дурчиной. Она не вышивала.
Мать ее, Елизавета Михайловна, в три года вышила первую скатерть, и с тех пор сидела за пяльцами неотрывно. Она бы, может, и рада была почитать или просто бессмысленно посмотреть в стену, как делают все благородные дамы ее возраста и положения, но ее тяготили запасы. Когда ей, Елизавете Михайловне, было 5 лет от роду, Крестная в день именин взяла маленькую Лизу на ярмарку, проходившую о ту пору — “Алхимию рукоделия”. И Лиза скупила всё, до чего смогли добраться ее ручонки. А какие предпочтения были у пятилетней Елизаветы Михайловны? — знамо какие. Вот и сейчас, в свои 38, она дошивала жанровый сюжет “Котенок скачет верхом на котенке-гимназисте, распевающем латинские гимны”. А в ларе неначатыми оставались еще “Утята-каббалисты”, “Комарик-китобой”, серия “Котята-крепостные девки рвут зубы Салтычихе” и чрезвычайно популярный в том далеком году сюжет “Томная выхухоль в снегу и розах”.
Отец Феклы Иововны — Иов Саввич был человек грандиозный. Он хотел войти в историю и шел в нее. Еще в юности он сам разработал схему “Черные тридискации на черном бархате в лучах лунного света”. Схема получилась такого размера, что ни одна суконная фабрика не производила полотна подходящей ширины. Иов Саввич принял мужественное решение вышивать на разных полотнах, а потом сшить стык. За первые пятнадцать лет он вышил четверть работы. До стыка оставалось лет семь, но этот стык беспокоил его уже сейчас. И каждый день за вечерним чаем только и было разговоров, что о будущем стыке.
Если Фекла Иововна заходила в его кабинет, тут же отец кричал ей:
— Замри! Не дыши! Все бленды сдуешь!
Нитки были везде. Вот планшетка с черными блендами. Тут рядом подвешены черный+темно-серый, черный+не очень темно-серый, черный как смоль+не очень темно-серый в синеву.
