Попрошайки примолкли. Баба двигалась прямиком на них. Они отступили на шаг сначала. Выпустили Феклу. И, чуя непреодолимое приближение силы, которую не понимали, кинулись врассыпную.
Фекла покрутила кистью руки, немилосердно вывернутой гадалкою, прищурилась, посмотрела на бородатую бабу: “Преследует она меня что ли? Или их тут много таких?..” — и пошла к Макару. Он отбивался от цыгана, который пытался скинуть цену с непродажных лошадей и намекал, что если их сейчас не продать дешево, то на соседней улице они падут замертво от старости. Впрочем, если купить у него, цыгана, особенную попону, расшитую руками молдавских девственниц, то святой Лука смилуется над их лошадиной судьбой и они еще, даст Бог, поживут пару дней. Но не больше, потому что у цыгана глаз верный. Дипаля дико косилась на него и нетерпеливо перебирала ногами.
— Поехали отсюда, Макар! — Фекла Иововна заскочила в возок.
Макар радостно стегнул лошадей. Живые лошади радостно побежали. Цыган радостно махал попоной, которая по мере удаления стремительно теряла в цене.
И снова они позволили Сансетреде и Дипале выбирать дорогу. И снова лошади пришли к церкви, потому что в Великом Новгороде куда ни иди, а все придешь к церкви. Вечерело. В редком свете искрился снег. Зажигались огни за заборами. Возле церквей уже никого не было, но в их узких окошках теплился свет, как теплится надежда на дне темной пропасти.
— Сюда зайду! — решил Макар, — Хорошая церковь, старая.
И они вошли.
В неверном свете свечей обступили их святые на фресках. Хмурые их лица нависали с небесной неподвижности, а простертые руки благословляли в знак прощения, в знак любви. Фекла закинула голову и высоко-высоко, так высоко, как даже небо не бывает, увидела Христа Вседержителя. Кроткие очи его смотрели на нее и видели ее. И не было слов молитвы, а вся душа была одна молитва.
Макар крестился, клал земные поклоны.
А Фекла стояла вся здесь, на ладони, и не могла отвести взгляда. Почувствовала, кто-то подошел со спины:
— Э, доченька, давно искала, да не того нашла… — шепнул старческий голос, — А если подумаешь, того. Да ты и сама уже знаешь…
— Что? — Фекла обернулась. За ней стоял седой монах.
— Церковь у нас, говорю, хорошая. Преображения на Ильиной улице. Сам Феофан Грек расписывал.
— Вы знаете, я схему для вышивки искала, я все обошла, а ее нету, а теперь мне домой надо…
— Ты уже дома.
— Да мне в Москву…
— Пойдем, что покажу.
И старик вывел ее на улицу.
