- Разве другие пробовали?
- Пробовали, - рассмеялась Нина. - Все, много их там, все пробовали. Горлицын даже химии учил меня.
- Вас - химии?
- Меня и... вообразите... химии! Недели две занимался, а потом рассердился и бросил, увидав, что я хохочу и над ним, и над его химией. Присухин все-таки умнее: он химии меня не учил, но больше говорил о назначении женщины и о прелести быть другом и помощницей такого замечательного человека, как он. Разумеется, не прямо, а больше в своих красноречивых речах. Всего было! - протянула Нина. - Но самая скука в том, что обыкновенный финал всех этих попыток...
- Руку и сердце? - подсказал, смеясь, Николай.
- Вы угадали! Ужасно глупая у них манера ухаживать. Они воображают, что умные разговоры - самая лучшая увертюра к любви. Да они, впрочем, разве умеют любить? Так только, умные слова о любви говорят. Заранее знаешь, чем все это кончится, и только ждешь, скоро ли признание, или нет. Все это ужасно скучно.
Говоря, что все это "ужасно скучно", Нина Сергеевна опустила голову и в раздумье подвигалась вперед по аллее.
- Знаете ли, какой я вам дам совет, Николай Иванович, благо вы еще молоды, а я уж не молода.
- Вы... не молоды?
- Мне двадцать восемь лет, молодой человек! - произнесла она как-то степенно. - Никогда не резонерствуйте перед женщиной и не играйте комедии любви. Это может очень дорого стоить.
- Никогда не буду! - шутливо проговорил Николай.
- Не смейтесь. Теперь я серьезно говорю.
- Вас не разгадать: когда вы серьезно, когда нет.
- Выучитесь... Надеюсь, мы с вами останемся друзьями, и вы не удивите меня признанием. Правда ведь?..
- А если?.. - улыбнулся он.
- Тогда с вами будет скучно...
- И вы рассердитесь?
- Рассержусь.
"Так ли?" - подумал Николай, взглядывая на Нину.
- Так рассердитесь? - повторил он.
- И даже очень! - прошептала Нина.
Эти слова кольнули Вязникова.
- Странная вы, Нина Сергеевна!.. - произнес он.
- Странная? - переспросила она. - Вы мало еще женщин знаете! А может быть!.. Впрочем, про меня и не то говорят. Вас разве не предостерегали?
- Нет.
- Так ли? - спросила она, заглядывая Николаю в лицо.
- Положим, предостерегали.
- Я была уверена. К чему вы хотели скрыть это! Мне, право, все равно, что говорят про меня. Я к этому равнодушна.
В голосе ее звучала презрительная нота.
- Тем более что я знаю, как пишется история, особенно история хорошенькой женщины... Однако повернемте назад... Мы сегодня зашли с вами далее обыкновенного. Пожалуй, Алексей Алексеевич переменит мнение насчет ваших талантов...
