— А вы не задумывались над тем, что эти молодые люди приходят в армию добровольно?
— Думал.
— А о том, что и конфликтов больше всего возникает именно с ними, с молодыми?
— Хотите сказать, что это наша недоработка?
— Именно! — подтвердил майор.
— Жалеете, эначит, Березина?
— А вы?
— Нет. Жалость унижает человека.
— А вам не кажется, — негромко спросил Богданов, — что этот афоризм иногда оправдывает жестокость?
— Это не жестокость, а необходимость. Но я вижу, наш спор ни к чему не не приведет. Вы — командир полка. Лейтенант Березин — ваш подчиненный, и вы отвечаете за него.
— Я только считал своим долгом предупредить вас, что я доложил командиру корпуса, и, не скрою, мне жаль, что вы не захотели проявить твердость.
Богданов привык верить в людей, видеть и находить в них хорошее, помогать исправлять ошибки, избавляться от несвойственного им, чуждого, наносного. А его призывали сейчас отказаться от этого. Нет, с этим он согласиться не мог.
— Я думаю, что поступаю правильно, — сухо сказал Богданов.
— Сожалею, — поднялся собеседник, — но мы смотрим на дело Березина с разных точек зрения. Для меня главное — факты…
Буденный приехал!
Богданов молча курил. Его собеседник, старший политрук, временно замещавший комиссара полка, говорил о воинской дисциплине.
— Молодых командиров тоже можно понять, — Иващенко смотрел на командира полка спокойными серовато-зелеными глазами. Измаил не Днепропетровск. Здесь и пойти некуда.
— «Да, молодость, есть молодость», — думал майор. Он, в прошлом секретарь райкома комсомола, хорошо это знал. Понятно, Измаил не Днепропетровск. В городе, где теперь расположился полк, все было другим.
— Полк Богданова, охранявший границу по Дунаю, вытянулся вдоль реки. Третьему дивизиону повезло: он занимал крепость, которую когда-то штурмовали чудо-богатыри Суворова. Богданов провел здесь немало времени, с интересом рассматривая сохранившиеся турецкие редуты и бастионы. Изучив на местности все этапы штурма крепости, он однажды собрал всех командиров и провел с ними увлекательную экскурсию в прошлое. Пройдя по следам наступлений трех отрядов Суворова, Богданов показал командирам, где форсировала Дунай флотилия де Рибаса.
— Вот здесь, — рассказывал Богданов, — в ночь на одиннадцатое декабря тысяча семьсот девяностого года осадные орудия Суворова разрушили турецкие укрепления, положив начало штурму крепости..
— Командиры с интересом слушали Богданова. Потом они осматривали часовню, любовались колоколами, читая гордые слова, высеченные на них: «Отлиты из пушек, отбитых Суворовым у басурман».
