Рэт ловко управлялся с костылями, но уже сильно устал, когда они дошли до перекрестка, с которого ему надо было поворачивать в свое прежнее обиталище. Во всяком случае, это — кров, и люди, там живущие, были ему хорошо знакомы, и если он был где-нибудь дома, то, наверное, прежде всего там. Ребята из взвода остановились на перекрестке — отсюда лежал путь в их убогие дома — и посмотрели на Рэ-та. Рэт тоже остановился. Он повернулся на костылях в сторону Лористана и поднял руку, чтобы отдать честь.
— Спасибо, сэр, а вы, ребята, постройтесь как следует и тоже салютуйте!
Взвод выстроился в шеренгу и поднял руки.
— Спасибо, сэр. Спасибо, Марко. Прощайте.
— Куда ты пойдешь!* — спросил Лористан.
— Еще не знаю, — ответил Рэт, кусая губы.
Несколько мгновений они с Лористаном молча смотрели друг на друга. И оба очень напряженно думали. В глазах Рэта светилось какое-то отчаянное обожание. Что делать, когда этот человек повернется и уйдет? Это все равно, как если бы солнце навсегда закатилось, а Рэт никогда прежде не думал, что для него означает солнце.
Однако Лористан не отвернулся и не ушел. Он глубоко заглянул в глаза мальчика, словно желал в чем-то убедиться, а затем тихо сказал:
— Ты же знаешь, как я беден.
— Мне… мне это безразлично, — ответил Рэт. — Вы для меня как настоящий король. И если прикажете, я пойду под град пуль, и пусть меня разнесет в клочья.
— Я настолько беден, что не всегда смогу предложить тебе черствый хлеб. Марко, Лазарь и я — мы часто голодаем. Иногда тебе придется спать на голом полу. Но я смогу найти тебе место, если возьму с собой. Ты понимаешь, что я имею в виду, говоря о месте?
— Да, понимаю. Это то, чего у меня никогда не было раньше, сэр.
Рэт знал, что означает это слово — маленькое пространство, где он имел бы право находиться, как бы не было оно бедно.
— Я не привык спать в кроватях или есть досыта.
Больше он ничего не осмелился сказать, не желая выяснять, что еще может в данном случае означать слово «место».
Лористан взял его за руку.
— Иди со мной, — сказал он. — Мы не расстанемся. Я убежден, что тебе можно верить.
От радости Рэт побледнел как полотно. Он никого никогда не любил. Он был похож на юного Каина, враждебного всем и во всех видящего врагов. А за последние двенадцать часов жизнь неожиданно ввергла его в бурное море чувств, у него появился герой для подражания, перед которым он преклонялся. Лористан казался ему кем-то вроде бога. Все, что этот человек сказал и сделал накануне, в самый тяжкий для Рэта день, последовавший за ужасающей ночью; то, как он смотрел на него и понимал все, что творится в его душе; разговор за столом, когда Лористан так внимательно слушал его и с уважением отнесся к планам и картам, составленным Рэ-том; его молчаливое общество, когда они вместе шли за погребальными дрогами, — этого было достаточно, чтобы Рэт просто жаждал быть кем угодно: слугой или даже рабом у этого человека, лишь бы только иметь возможность видеть и слышать его один или два раза в день.
