Дормидонт дотронулся до локтя Христины.
— Не стоит так огорчаться из-за пустяков, — сказал он. — Ты же и сама это прекрасно знаешь.
— Конечно, знаю, — ответила Христина. — Но можно ведь слегка поломаться. В конце-то концов, разве мы не люди?
Проход под железнодорожным валом оказалось не слишком просто найти. Дормидонт шел в три погибели и все время выворачивал шею. Подножие вала было заросшим, как подбородок полярника. Трава здесь была высотой до пояса, а колючесть кустарника превосходила выносимую. Жужжали шмели. Солнце уже вовсю пригревало спины. Христина шла прямая, руки лежали вдоль тела, бедра лоснились от пота. Дормидонт этого не видел. Он был слишком занят поисками.
— Ага! — обрадовался он.
В землю уходил мрачный сырой провал, из которого жутко несло плесенью и еще всякими мало приятными вещами.
— И мы туда спустимся? — с сомнением произнесла Христина.
— А как же! — воскликнул Дормидонт и первым с энтузиазмом прыгнул в зияющую тьму.
Христина, оставшись одна, забеспокоилась. Она услышала шум приближающегося поезда. На миг ей даже показалось, что это не поезд идет, а подкрадывается к ней наглая смерть, бессмысленная для нее и наполненная бесконечностью неизвестности. Теперь вся ее кожа залоснилась от пота. Под лопатками даже сконденсировались две бриллиантовые капельки, вспыхнувшие под солнцем словно утренние слезы травы.
— Ну где ты там, я жду, — донесся из мглы зовущий голос Дормидонта.
— Я здесь, — воскликнула Христина и прыгнула, больше не раздумывая.
Ноги сразу же ощутили холод сырого песка.
— Держись за мою руку, — по-доброму предложил Дормидонт.
Христина нащупала чужую конечность и последовала за ней как теленок за раскачивающимся хвостом матери. В нужных местах Дормидонт советовал своей спутнице то нагнуть голову, то поосторожничать, то шагнуть пошире. Шагать Христине особенно нравилось. Она правильно отреагировала на объяснение Дормидонта «Здесь глубокие штольни, даже не знаю, какой глубины» и испытывала в такие моменты леденящий ужас, густо замешанный на ощущении безопасности. Она полностью доверилась Дормидонту.
Шли недолго. В полумгле Христина наткнулась на остов горняцкой лампы. Пальцы ног больно ударились о металлическую решетку. Христина сдержанно вскрикнула.
Пустырь в излучине железной дороги представлял собой заболоченную местность с небольшими лужами. Почва здесь была зыбкой и глинистой. Прилично идти можно было только по лежащим бетонным плитам, которых, впрочем, имелось достаточно. В некоторых местах плиты образовывали высокие пирамиды, в других — располагались широкими площадями. С одной из пирамид Христине и Дормидонту открылась толпа молодых людей, что-то оживленно обсуждающих между собой.
