— Наварро… перед богом… — возразил Маркус, и его пристальный взгляд переместился на бледное лицо Кэтрин.
— Каким же защитником ты вдруг стал, а? — произнес Наварро. — Жаль, что мысль позаботиться о ее безопасности не родилась у тебя раньше. А сейчас (возможно, всему виной моя подозрительная натура) мне кажется, что твоя готовность к самопожертвованию вызывает сомнения, разве что, конечно, богатая жена, которую ты спас от определенного позора, будет вечно выражать тебе благодарность. Я считаю, что именно эти причины идеально характеризуют твой порыв, Маркус.
— Ты намекаешь, что я предложил Кэтрин выйти за меня замуж, чтобы завладеть ее состоянием? — возмутился Маркус, и от ярости его щеки покрылись пятнами. — Если бы не рана, я бы заставил тебя пожалеть об этих словах!
— Да брось ты. Пусть это тебя не останавливает. Я никогда не позволял таким пустякам мешать моему удовольствию.
— Mon Dieu![36] — вздохнула Ивонна Мэйфилд и подошла к другой стороне кровати, поближе к дочери. — А я почти завидовала тебе, моя бедная Кэтрин. Вот моя рука. Идем с нами. Не обращай внимания на этого варвара, на этого чертова Леопарда.
Но Наварро протянул руку и схватил ее за запястье.
— Не так быстро. Я думаю, Кэтрин покажется интересным то, что я должен сказать, — как, возможно, и вам, мадам, если вы вообще беспокоитесь о своей дочери. На бирже говорят, что Фицджеральд разорен, кредиторы поджидают его под дверью, а долговая расписка с его именем больше не принимается в игровых залах. Вам не приходило в голову, что этот человек тщательно спланировал компрометирующую ситуацию, в которой оказалась состоятельная девушка? Подумайте об этом.
— Не слушайте его, — сказал Маркус, растягивая слова. — Он завидует мне и сделает все, чтобы нанести ответный удар.
Наварро не удостоил его слова вниманием.
— Воспользовавшись моментом, он убедил Кэтрин поехать с ним на квартеронский бал, но не принял мер предосторожности для предотвращения сплетен, которые мог распустить кучер или те мужчины, которые, внимательно присмотревшись, могли бы ее узнать даже в маскарадном костюме. Вполне возможно, что так и было задумано: какой-нибудь его друг внезапно «узнал» бы ее и назвал имя. Ситуация оказалась бы такой же, как сейчас: в порыве раскаяния Маркус сделал бы Кэтрин предложение — но на сцене появился я. Однако он готов вынести даже это ради богатства, которым завладеет, если станет мужем Кэтрин.
Ивонна Мэйфилд вперила в его соперника острый взгляд.
