Он страшно ругался в ответ по-румынски и призывал ее опомниться и встать на нужную сторону баррикад.
― Я вообще не хочу на баррикады! - сказала Наташа по-китайски.
― Нет свободы без баррикад! - возразил по-румынски Вержилиу.
Еще через некоторое время Народный фронт пришел к власти. Это были победные для Вержилиу дни. Он почти не бывал дома.
Потом он стал депутатом Парламента республики от Народного Фронта. Наташа видела по телевизору, как Вержилиу произносит горячую речь за отделение Молдовы от СССР. После отделения Молдовы в Кишиневе стало еще больше ярких, как радуга, американцев, а также старших братьев молдаван – румын. Румынские деятели политики и культуры выступали по телевизору, и заверяли Наташу в том, что давно ждали, когда вернется домой младшая сестренка Румынии, Молдова, и, наконец, дождались. Но Наташа почему-то младшей сестренкой себя не чувствовала, и этим заверениям не верила. Что-то ей мешало – может быть, брезгливый взгляд старшего брата, с которым он рассказывал, как скучал по сестренке.
Потом началась волна переименований – улиц и населенных пунктов. Молдова, как всякая самоутверждающаяся культура, в этот момент испытывала острую нужду в национальных символах и героях. В прошлом таких обнаруживалось до обидного немного. Это были поэт-романтик Михай Эминеску, и основоположник театра абсурда Эжен Ионеско. Заслуги обоих были очевидны. Труднее было умолчать обидный для новой Молдовы факт, что оба деятеля культуры закончили дни в психиатрических лечебницах. В принципе, в этом не было ничего страшного – в контексте мировой культуры психиатрическая лечебница – это самое неизбежное пристанище ее деятелей. Психушка – это нормально и для романтики, и уж подавно – для театра абсурда. Но для патриотических сил республики этот печальный конец не подходил – он привносил обреченность, а она пугает избирателя. Тогда по инициативе Народного фронта была собрана группа ученых – историков и археологов, и отправлена в музеи и архивы, для поиска необходимого новому строю количества столпов национальной культуры. В музеях молдавские ученые сидели довольно долго. Пришлось даже залезть в музеи старшего брата – румына, и там отыскать основное количество столпов, благо румынские ученые легко уступили своих лишних столпов – им они были не нужны, так как им пока хватало Эминеску с Ионеско. В итоге столпов набралось достаточно для того, чтобы переименовать все основные улицы, заменив русские названия на самобытные, румынские. Надо сказать, что даже многим молдаванам в пяти коленах, упрекать которых в прорусской ориентации было уж никак нельзя, новые названия поначалу показались несколько чудными, и вот уж, действительно, новыми во всех отношениях.
