не считая, правда, особых случаев, когда, скажем, население Ленинграда, узнав о взятии
Пскова китайцами, в панике решило бежать из города, надеясь найти спасение в
Финляндии. И вот тут-то советские пограничники, наконец, поняли глубокий смысл своего
семидесятилетнего существования: народ не должен выпускаться из страны, дабы
разделить участь партии, которая довела и страну, и народ до катастрофы. Но партия в
лице своих лучших представителей удрала в Штаты, в то время как народ в лице
населения Ленинграда и области пытался удрать в Финляндию, что сразу же увеличило бы
население этой маленькой скандинавской страны вдвое. Однако пограничники встали
грудью на защиту священных рубежей, а когда народ стал буйствовать и не реагировал на
уговоры и лай овчарок, они просто открыли огонь из пулемётов, вернув таким образом
Ленинграду его население.
Передовая статья в “Ленинградской правде”, вышедшей на следующий день, была
озаглавлена: “Повысить бдительность и организованность”. Китайцы в Ленинград не
вошли, но в районе границы осталось около пятнадцати тысяч убитых ленинградцев,
которые были недостаточно бдительны и организованны. Какая же внутренняя реакция
могла существовать в таких условиях? Конечно, никакой, в чём мы скоро и убедились,
когда, наконец, освободительный поход начался
До самого Сестрорецка оправдывался прогноз аналитиков о захвате русского северо-
запада без единого выстрела Население трусливо жалось за закрытыми, несмотря на
июльскую жару, окнами, явно не ожидая от этого освободительного похода ничего для себя
хорошего. Я готов поклясться, что до самого Сестрорецка мы не видели ни одного
человека, не считая какого-то офицера пограничника, который открыл нам шлагбаум,
отдал кому-то свой пистолет и смылся в Финляндию. Правда, у населения этой части
Карельского перешейка были все основания для беспокойства, поскольку эта территория
возвращалась Финляндии в обмен на пропуск союзных войск к русским границам.
В Сестрорецке же я чуть сам не сделал первый выстрел этого освободительного
похода. На повороте шоссе образовалась очередная пробка, Бен-Цви выругался на иврите,
а я продолжал слушать по радио сообщение о том, как в священной войне сцепились две
исламские республики — Туркестан и Узбекистан. В этот момент на шоссе вышла группа
