кинжала в горло. Но кинжал я не взял с собой из принципа, а говорить мне не хотелось. Я
достаточно наговорился позавчера на совещании. Я прошёл в полутёмную прихожую,
протянув старухе руку для поцелуя. Конечно, можно было этого и не делать, но в нижних
чинах важно поддерживать уважение к субординации. В этом отношении покойный шеф
был совершенно прав. Никакого панибратства, особенно сейчас, когда мы перешли на
полностью добровольный набор и к нам потянулась всякая шваль, которую в былые
времена и близко не подпустили бы к нашей работе, а тем более к контакту с “братьями
одиннадцатого года”, каким являюсь я. Конечно, “братьям одиннадцатого года”
совершенно незачем самим копаться в дерьме, но приходится. Таковы наши блестящие
дела.
Наливаясь желчью, я шёл через прихожую, уже сожалея, что не убил старуху — ещё
возомнит о себе невесть что. Всё-таки инструкции и уставы писались не дураками, а мы
всё слишком умничаем и церемонимся со всем этим дерьмом, как никогда за миллионы лет
существования братства.
Я вошёл в небольшую комнату, обставленную мебелью эпохи последнего регентства.
Она сидела перед зеркалом в голубом пеньюаре и расчёсывала свои прекрасные чёрные
волосы. Она, безусловно, видела, как я вошёл, но даже не посмотрела в мою сторону, и
только в её чёрных глазах сверкнуло что-то недоброе. Вполне возможно, что у неё и были
все основания злиться на меня, но мне не хотелось об этом думать.
Я бросил шляпу, перчатки, плеть на стол и, звеня шпорами, подошёл к ней. Я обнял
её за плечи и, опустив руки, почувствовал, как трепещет её прекрасная грудь. Она
прижалась головой к моей руке.
— Милый, ты вернулся? Надолго?
— Не знаю, — соврал я. — Но скоро мы будем вместе.
Мой взгляд скользнул по безделушкам, рассыпанным по её туалету, и вдруг кровь
ударила мне в голову. Я увидел свой кинжал, который не взял из принципа. Они выбрали
интересный способ поставить меня на место, да ещё на глазах у этой девчонки! Я грубо
оттолкнул её и схватил кинжал.
— Ты обиделся? — спросила она, стараясь заглянуть мне в глаза. — Не волнуйся, всё
уже сделано...
Не слушая её, я выскочил в коридор. Старуха лежала на полу с перерезанным горлом.
Её мёртвые глаза безучастно смотрели на меня. Я зашипел от злости и унижения, как
шипели в своё время наши предки, обвивая деревья, и проколол кинжалом эти мёртвые
глаза. Пусть там знают, что я взбешён. Ядовитые железы под моими боевыми зубами
