Но
поскольку обычно средоточием жизненной
силы считается
трехмерное человеческое тело, здесь
это компенсируется
тем, что источник помещен в четвертое
измерение; он
берет свое начало из идеального
центра,
из главного лица.
Таким образом, картина дает представление
о четвертом
измерении как о симметричном лишь с
первого взгляда; при более внимательном
рассмотрении обнаруживается
1)
Иезекииль, 1, 26.
его
реальная асимметричность (заметим, что
скрытая здесь проблема для психологии
бессознательного столь же важна,
сколь и для ядерной физики).
Итак,
«четырехмерный» фон картины представляет
собой «видение» в обоих смыслах этого
слова: как от «видеть»,
так и от «быть видимым». Кажется делом
чистого случая,
что картина получилась именно такой;
она могла бы
быть совершенно иной, если бы обстоятельства
момента сложились
по-другому. Зрелище этих бесцельно
разбросанных
по едва намеченной поверхности округлых
пятен, большая
часть которых служит глазами для
трудноразличимых, полуживотных-получеловеческих
лиц, лишенных какого-либо
определенного выражения, не способно
возбудить
наш интерес. Любая попытка установить
контакт с таким пейзажем кажется
невозможной, ибо чисто случайные
конфигурации не пробуждают в человеке
чувства соучастия
— особенно если в них нет привлекательности
эстетического
порядка. Их случайный характер превращает
любую попытку истолкования в пустую
спекуляцию. И только
профессиональный интерес психолога —
интерес, столь
часто остающийся непонятным для
непосвященных, — побуждает его следовать
смутному инстинкту поиска порядка,
используя для этой цели самое простое
и изначальное
из средств — счет.
Когда
сопоставимых признаков мало
или их вообще нет, единственной схемой
упорядочения
остается число. С уверенностью можно
говорить только о том, что маленькие
диски или дыры на анализируемой картине
обладают округлой формой, и что большая
их часть
выказывает сходство с глазами. Подсчет
этих элементов приводит к цифрам и
сочетаниям, которые выглядят
совершенно случайными и повторение
которых кажется
крайне маловероятным. Вот почему в
подобных случаях следует попытаться
избавиться от статистического или
экспериментального
образа мышления: ведь, скажем, научный
анализ нашей картины дал бы нам такое
количество цифр,
что мы бы попросту не знали, что с ними
делать. Экспериментальные исследования
в нашей области возможны, только если
опыты легко воспроизводимы за короткий
промежуток времени (как, например, опыты
Дж.
Б. Райна). Но разбираемая картина — это
сложный и уникальный объект; со
статистической точки зрения о нем можно
сказать лишь, что он ничего не означает.
Тем не менее,
поскольку наши интересы сосредоточены
в области психологии,
мы имеем право предполагать за подобным
курьезом
определенную значимость — хотя бы в
связи с тем,
что сознание невольно поддается его
нуминозному воздействию.
Вот почему есть смысл обратить внимание
на данное
произведение — независимо от степени
его неправдоподобности
и иррациональности; оно этого заслуживает,
ибо
является важным фактором, влияющим на
психические
процессы. И все же не надо забывать, что
констатации в
данной области вовсе не обладают силой
доказательств.
