Я стою за выступом стены, радиация здесь существенно меньше, чем на открытом месте, где стоит Легасов. Уже минуты две-три я уговариваю его отойти под прикрытие, тем более, что обзор и там и здесь одинаково плохой. Академик отмахивается. Стоит себе и с видом туриста наблюдает за припорошенными снегом кусками неизвестного происхождения. Что делать? Силой его не потащишь, а слова он не воспринимает.
На мое счастье на крыше, рядом, появляется военный со звездочками нарисованными чернилами на плечах ватника. Звездочки порядком расплылись, но еще можно установить его звание – майор. Поскольку на академике простой ватник безо всяких знаков различия, фигура у него моложавая, а лицо скрыто респиратором, я пытаюсь использовать ситуацию. Показываю на Легасова и говорю:
- "Слушай, майор, это твой солдатик? Ты что же людей не проинструктировал, и они зря горят. Непорядок тут у Вас".
Майор мгновенно попадается на приманку. Могучим хриплым голосом он в таких убедительных выражениях приказывает академику убираться с крыши (во избежание немедленного мордобоя) что член Правительственной Комиссии беспрекословно подчиняется.
- "Распустились эти вояки", – жалуется Легасов, когда мы наконец достигаем земли.
- "Выхода нет", – злобно отвечаю я – "Совершенно безграмотное пополнение".
***
Незадолго до его смерти я встретил академика в коридоре Главного здания. В последние месяцы он много болел, почти не занимался Чернобылем, выглядел очень плохо. На вопрос о самочувствии Легасов тихо сказал: "Как может себя чувствовать человек без печени?"
Я вспомнил эту проклятую крышу...
***
Фотография. Вручение орденов чернобыльцам.
В эти годы все еще сохранялся авторитет правительственных наград. Они приносили не только моральное удовлетворение, но и ощутимые материальные блага. Право на продвижение в очереди на жилье и автомашину, получение путевки и т.д., и т.п.
Поток наград, хлынувший на людей, связанных с Чернобыльской проблемой, превосходил все ожидания. Награждались не только те, кто непосредственно работал в зоне, или рядом с ней. Награждались те, кто им помогал, работая далеко от Чернобыля, или хоть как-то был причастен к проблеме. Полное число награжденных, по моим оценкам, насчитывало десятки тысяч.
Никто из курчатовцев не получил ни ордена, ни медали.
На прямой вопрос, чем вызвана такая несправедливость, чиновники отвечали однотипно. Они поднимали глаза вверх и говорили, что ТАМ решено не награждать сотрудников некоторых учреждений, поскольку эти учреждения якобы несут моральную ответственность за аварию. Конкретный человек никого не интересовал, какой бы высокий профессионализм и личное мужество он не проявил. Неважно, что он ни сном, ни духом не был причастен к причинам аварии. Таким образом, на первое место ставились не заслуги, а принадлежность к учреждению.
