Люди, многие из которых позднее также проявили личное мужество, не имели достаточно мужества гражданского, чтобы сказать начальству правду, принять ответственные решения. Продолжал работать 3-й блок, находящийся в том же здании, что и аварийный 4-й, продолжала работать приточная вентиляция на 1-м и 2-м блоках, постепенно наполняя помещения радиоактивными аэрозолями. Все больше людей на станции попадали под действие радиоактивного излучения.
Настало утро, а затем и день 26 апреля. При дневном свете стали отчетливо видны те разрушения, которые претерпел 4-й блок.
Кровля здания, в котором помещался реактор, перестала существовать. Часть стен, подвергшихся разрушению, образовала завал с его северной стороны. В развалины превратились и верхние этажи корпуса, примыкающего к зданию реактора. Во многих местах проломлена и сгорела крыша Машинного зала, где размещались турбогенераторы.
На площадке вокруг блока, на кровлях ближайших зданий валялись выброшенные взрывом конструкции активной зоны, графитовые блоки и части урановых сборок. Трудно описать эту картину, простое перечисление затронутых аварией конструкций занимало десятки страниц.
Но даже не вид страшных разрушений вызывал наибольшую тревогу, а столб пара и дыма, поднимающийся из развалин. Вместе с этим дымом в атмосферу выбрасывалась радиоактивность и, как довольно скоро стало известно, речь шла о тысячах и даже о десятках тысяч кюри в час. Миллионах кюри в сутки.
А это означало, что речь шла и о десятках тысяч квадратных километров загрязненных территорий и о сотнях тысяч искалеченных людских судеб.
***
В этой тяжелейшей обстановке, к вечеру 26 апреля начала свою работу Правительственная Комиссия. От нее ждали немедленных и действенных решений – по представлениям того времени ждали почти чуда. Но в технике чудес не бывает, а быстрота и действенность принятия решений не могла не зависеть от объективных и субъективных причин.
К первым относились разрушения и огромные радиационные поля внутри и около 4-го блока. Мощность дозы в этих полях измерялась тысячами и десятками тысяч рентген в час. Они не давали возможности подойти к развалу реактора, войти во внутренние помещения, выяснить местоположение и состояние находившихся ранее в реакторе почти двухсот тонн ядерного топлива. Огромная радиоактивность была накоплена в нем за два с половиной года работы реактора 4-го блока.
Было еще много и много других причин, не позволяющих принимать быстрые решения, в том числе отсутствие нужных приборов и средств защиты. О том, насколько непригодными в условиях такой аварии оказались имеющиеся технические средства, можно написать отдельную книгу.
