— Вот бы и нам таковое заведение, — вздохнул Украинцев. — А то варимся в собственном соку, а сок сей с душком, древнего приготовления.
— У нашего государя сильная хватка. При нём придёт черёд и университету, — уверенно произнёс Пётр Шафиров. — Он ведь тоже самоук, можно сказать. Слышно, учил его грамоте Никита Зотов, шутейный патриарх Прешбургский Иоанникит. Сам только по Псалтири и учен.
— Государь наш к наукам великую жадность имеет, — сказал Кревет, дотоле молчавший. — И уж многих учёных господ превзошёл. Никакими уменьями не гнушается, во всё вникает.
— Коли государство надобно управить, громадное проникновение во все науки и ремесла иметь надобно, — заметил Украинцев. — Государь наш это уразумел, хоть и молод.
Сошлись на том, что государь Пётр Алексеевич есть царь не только природный, но от Бога. А это куда важней. У него ум цепкий, во всё вникающий. Ни батюшка его, ни братец Фёдор Алексеевич таким не обладали. Да и сравнить не с кем. Никто из них, даже столь бывалый человек, как Николай Спафарий, в сравнения не пускался.
— Ежели в гиштории покопаться, то в летописях великую хвалу Ярославу Мудрому прочитать можно. А у греков восточных — Константину Великому.
— Не берусь сравнивать его с Юлием Цезарем, но помяните моё слово, коли он войдёт в возраст зрелости, то слава его будет греметь подобно цезаревой, — выразился Пётр Шафиров.
— Эк куда хватил! — воскликнул Украинцев. — Ты и себя небось в какие-нибудь Солоны[23] метишь.
— Это всё время окутало легендами. И деяния знаменитых людей, окутанные им, возросли в веках, — возразил Пётр.
— Ишь ты, как цветисто выразился, — удивился Спафарий, — возьму тебя в помощники, хотя я тоже порою столь высокопарен в своих сочинениях.
— Да уж, да уж, — подтвердил Шафиров-старший, — я твои сочинения с трудом разбираю.
— А ведь Петрушка прав, — неожиданно вмешался Кревет. — Слышно, государь наш собрался в европейские страны отправиться. Вот наберётся там знаний, наглядится да наслушается, а он дивно переимчив, и на Москве всё ещё лучше заведёт.
— Вот-вот! — обрадовался Пётр. — У него главное впереди. Он всё перетряхнёт — такая уж у него хватка.
Впрочем, разномыслящих среди собеседников приказных не было. Молодой царь всеми ценился высоко. Даже теми, кто оплакивал участь князя Василия Голицына, а таких было немало меж дьяков и подьячих. От молодого государя многого ожидали, он был ныне притчей во языцех, как говорили в старину.
