— Если тётя Настя меня не примет, то поеду дальше на Русь.
— Отчего же ей вашу светлость не принять? — отзывалась немка, откровенно зевая.
— Ну, во-первых, мы же не знакомы. Ведь её отдали за венгерского принца лет за двадцать пять до того, как я появилась на свет. Во-вторых, может быть наслышана о моём разрыве с императором Генрихом.
— Если и наслышана — что с того? Вы не виноватые, это даже Папа Римский признал. Генрих — сущий дьявол. Кто с ним уживётся?
— Ты не понимаешь! — восклицала Опракса. — Тётя Настя может защищать Генриха. Несмотря ни на что!
— Это почему?
— Потому что сын её покойный был женат на ком — знаешь?
— Нет. На ком?
— На сестре Генриха!
— Господи, помилуй!
— То-то и оно. Тётя Настя, убегая из Венгрии от врагов, долго проживала при дворе императора. Не исключено, что немецкое ей теперь дороже, чем русское.
— Нет, ну всё-таки вы — родная племянница, кровь одна течёт в жилах. А сестра Генриха и он сам хоть и родичи ей, да не кровные.
— Я надеюсь тоже...
Помолчали. Паулина спросила:
— А сестра эта — стало быть, невестка вашей тётушке, — где сейчас живёт?
— Знать не знаю, ведать не ведаю.
— С братом не дружна?
— Нет, по-моему. Он о ней всегда отзывался с пренебрежением. Говорил, что жадная и сластолюбивая... Впрочем, Генрих никого из сестёр не жалует. И вообще никого не любит, кроме себя.
— Ой, ну в вашей-то светлости он души не чаял.
— Разве это любовь, Паулина? Если бы не чаял души, поступал бы иначе...
Задремали только под утро. А едва прокричали петухи и на башне замка герцога Австрийского протрубили в рог, надо было вставать. Неожиданно попрощаться с Опраксой прибыли Балдуин Лотарингский и его оруженосец Густав Верзила. Граф, сойдя с коня, поклонился ей и поцеловал руку. Улыбаясь, сказал:
Пожелайте же нам победы, несмотря на то что считаете наш Крестовый поход неправедным.
Евпраксия ответила, тяжело вздохнув:
Я желаю вам остаться живыми. Ни один Иерусалим не дороже жизни.
Молодой человек запальчиво произнёс:
— Нет, напротив! Иерусалим превыше всего!
Евпраксия сморщила нос:
— Что ж, останемся каждый при своём. И не будем ссориться напоследок.
— Хорошо, не будем. Да хранит вас Господь в пути, сударыня, а Пречистая Дева Мария пусть дарует вам счастье.
— Благодарствую. Кланяйтесь брату от меня. Мы всегда относились друг к другу с нежностью. Если бы не Готфрид... то есть, я хотела сказать, если бы не герцог де Бульон, я бы никогда не выбралась из Италии. Вы меня спасли.
— Он и я были рады услужить вашей светлости...
