Матерям недолго давали утешаться детьми: по одному няня их унесла. И отец за окном, довольный тем, что повидал жену и сына да вдобавок ухитрился передать гостинец через окно, удалился.
— Смотри, Зариф, больше не ходи! Пусть Карима придет. Или пусть лучше придет Фагима! — кричала ему вдогонку Зубарджат.
И тут же, словно ничего и не было, продолжала прерванный разговор:
— Старшему двадцать пять, сейчас он на фронте. Бригадиром был…
— О ком вы говорите, Зубарджат-апа? — не поняла Сания.
— Вы же спросили: «Старшему сколько лет?» И второй уже в армии. Тот учился на скотного доктора.
— Все десять живы, Зубарджат-апа?
— Живы. Одна из дочерей учительница. Другая — бригадир в колхозе. Остальные ходят в школу.
— Где учатся?
— Одна — здесь, в этом году окончила девятый.
— Девятый? Как зовут?
— Карима Хуснуллина.
— Карима? Это моя ученица.
— Неужто? — воскликнула Зубарджат, просветлев лицом. — Эх, а я и не знала… Так Сания-апа — это и есть ты?
— Хорошая она девушка, Карима.
— Очень старательная. Только уж очень смирная. В эти дни, примечаю, она что-то скисла у меня. Видно, какой-нибудь приглянувшийся парень уехал на фронт. Ведь какая была веселая девчонка!
— С чего бы? Я ничего такого за ней не замечала…
— Всегда с любовью говорит о школе, Так, выходит, Камиль твой муж? Хорошо знаю его. Когда приходил провести собрание, никто у нас дома не оставался. Очень уж хорошо объясняет все. Вернулся бы только живым-здоровым…
Зубарджат оказалась неуемно словоохотливой собеседницей. Она забрасывала вопросами, не давала Сании раскрыть рта.
— Во всем районе, поди, нет человека, который не знал бы твоего Камиля. И такого человека берут на войну! Был бы только здоровым… У самой-то больше никого нет? И матери нет? Сказывала ты — сынок есть, он у кого же остался? Может, некому и покушать принести? Кабы об этом пораньше знать, наказала бы я нашему отцу, велела бы кому-нибудь прийти. Такому человеку, как ты, одной тут лежать разве хорошо?
— Я уж не такая одинокая, — сказала Сания, — есть у меня хорошие соседи и близкие знакомые, они будут навещать. Сегодня я сама не велела ходить. Зачем зря беспокоить людей? Ведь тут и так…
Но Сании не дали закончить фразу — вошла няня с сетчатой сумкой, полной бумажных свертков.
— Разве забудут свою Санию-апа? — сказала она, торжественно ставя на столик банку с цветами. — Это тебе, Сания, Принесли ученики. Целым табуном пришли.
