Мальчик поставил на песок камышовую корзину и вопросительно посмотрел на отца.
— Постой, тут мама сядет. Сумку поставь под куст и бери удочки…
Сания осторожно опустилась на разостланный Камилем плащ.
— Дайте мне «Совет эдебияты»[1], — попросила она. — Для меня это лучшее развлечение. Почитаю тут, в тени.
Камиль на минуту почувствовал некоторую стесненность, будто он в чем-то виноват перед Санией.
— Ладно, — сказал он, — я закину удочки, а ты посмотри журнал. Я скоро…
— Ты обо мне не думай, Камиль, — улыбнулась Сания, — иди купайся, отдыхай. Я посижу одна.
— Хорошо, так и сделаем. Я пойду к лодке, там меня ждут. Закинем подпуск, потом немного поплаваю. За это время и рыба поймается. Ты, Хасан, разжигай костер и вскипяти воду — сварим уху. Потом все пойдем погулять по лугу. Хорошо?
— Хорошо, хорошо, — согласилась Сания. — Иди. Но смотри будь осторожен. Ты ведь не селезень.
Неподалеку в кустах засмеялись. Камиль решил похвалиться:
— Ну, в воде я как рыба… Не правда ли, Сулейман-абый?
Откуда ни возьмись появился человек с усами, как у Максима Горького, в чесучовом костюме и в тюбетейке. Он по-доброму улыбнулся, как улыбаются все люди с такими усами.
— Да, да! Камиль не такой парень, чтобы подкачать.
— Спасибо, Сулейман-абый. Приглашаю вас с Хафизой-апа к нам ухи отведать. Сания, скажи-ка, сколько времени?
Сания, отогнув рукав халата, посмотрела на маленькие часики.
— Одиннадцатый пошел…
— Эх, пропустил ты лучшее время клева, Камиль, — сказал Сулейман. — Стоило приглашать гостей, — ведь рыба-то еще в Каме ходит…
— На уху я всегда успею наловить! Словом, когда поспеет уха, вы — к нам. Никому больше не обещайте… Пошли, Хасан!
Камиль подхватил удочки и пошел к реке. За ним вприпрыжку побежал Хасан.
Возле Сании остался Сулейман со своей женой. Некоторое время все молча любовались берегами реки.
Старого учителя Сулеймана знали в Ялантау все. Он давно вышел на пенсию, но часто бывал в школе и дружил с учителями.
Не снимая пиджака, он вытянул на песке ноги и вздохнул:
— Эх, гляжу я на Камиля и завидую…
Сания улыбнулась.
— Когда старый человек завидует молодому, это неудивительно, Сулейман-абый, — сказала она. — А вот дожить до такой старости, когда старому завидует молодежь, это бывает реже.
К разговору присоединилась Хафиза, жена старого учителя. Она сидела в стороне, зарыв ступни в горячий песок.
— Жаль, детей у вас мало, — сказала она. — Не понимаю, почему нынешние боятся иметь детей?
— У нас скоро будет двое, Хафиза-апа, — сказала Сания.
