— Да чего ты, — кричит, — как пьяного, уговариваешь меня? Домна, домна! Что мне думать о домне? Надо будет делать, все сделаю... Тебя вот еще мои цветочки укусили. А грязь и пакость лучше? Зайдешь к иному пролетарию во двор, тошно глядеть. Казарма, тухлое логово. Или попрежнему буржуй виноват? Пора кончать волынку про буржуя, самим надо мозгами шевелить. За коммуны, за детские дома беремся, а у самих рыло кривое...
Утихомирился Гущин после моих слов о том, что за ремонт домны берется инженер. Это даже удивило его, и мы пошли на завод. Составили с ним список лучших работников, созвали их, инженеру кивнули — и к домне. Оглядели ее, ощупали и решили: месяца, мол, за два починим.
Инженер усмехается.
— Не хвались, — говорит, — на бой идучи.
Ребята переглядываются, а я кашлянул и говорю:
— Не напускайте, товарищ инженер, мраку: одолеем, если гужом...
Сзади кто-то гмыкнул:
— Дай бог нашему лаптю у сапога в зятьях сести.
Слово, другое — и пошла тянучка: где уж, мол, нам в два месяца такое дело одолеть? Какие у нас силы?
Эх, горькие были минуты! Щеки у иных запали, на теле рвань, мешковина, в сердце робость: а пустят ли завод? А ну, как не пустят? Заглянешь иному в глаза — вроде булавка в сердце вопьется.
— Слыхал? — шепчу Крохмалю.
— Как же, — отвечает, — привыкай, не то еще услышишь. Только ты слова ребят не принимай близко к сердцу. Слова — чепуха: главное в том, как мы поведем дело...
— Знаю, — говорю, — давай для начала вон ту дрянь счистим, — и показываю на вороньи гнезда на домне.
Крохмаль обрадовался и ударил меня по плечу.
— Верно, — говорит, — я давно об этом думаю. Давай...
Влезли мы на домну и ну сковыривать оттуда гнезда. Что тут было! Воронье закаркало — и ну кружить, злиться. Так и налетает, крыльями касается, глаза готово выклевать. Ребята снизу машут нам, в ладоши хлопают. А мы спешим, смеемся. Крохмаль кричит:
— Теперь мужики не будут называть наш завод вороньим насестом!
У меня до ночи в ушах карканье стояло. А ночью снилось, будто завод уже работает, будто я стою на крыше и размахиваю руками, а Гущин снизу кричит мне:
— Чего ты взобрался туда? И без тебя все видно!..
В поселке к нашей затее многие отнеслись с прищуром: дурят, мол, людям головы — и ворчали:
— Рабочий, работай, рабочий, налаживай, а приедет какая-то комиссия и чиркнет перышком по всем трудам твоим. Нет уж, поищите дураков в другом месте, у нас они перевелись...
Выйдем с завода, нас со всех сторон подзуживают:
