Писцов был удивлен уменьем Саши улавливать всякое явление и по-своему, оригинально передавать его.
— Артист, артист, — окончательно утвердился он в собственном мнении о Саше. — Вам бы только на эстраду.
Саша ничего не возразил, лишь улыбнулся и сошел с мосточка. Они поднялись из оврага и снова очутились в полутемках среди сосен, где держалось испарение, насыщенное смолистым запахом.
— Ну, и как вы повстречались с Дорой? — отдышавшись после подъема на крутик, обратился Писцов к Саше, и тот возобновил прерванный рассказ о своей любви:
— С ней я увиделся не сразу. Не до нее было на первых порах: мы с Гришей принимали хозяйство. А оно было не лучше того корыта, что в сказке Пушкина про старика и старуху. Особенно оскудел колхоз при последнем председателе. Он — молодой агроном, да оказался карьеристом: за полтора года куда как ладно преуспел: женился на дочке завхоза дома отдыха и схлопал себе пятистенок с верандой. И не в селе, а около дома отдыха, чтобы летом сдавать его отдыхающим.
Трактористы все для него: и бревна из лесу, и тес с пилорамы, и кирпич от церковной ограды. Выпивкам не было конца. Конечно, одним угощеньем не отделаешься, пришлось ему урывать от каждой денежной статьи... При таком поведении председателя правленцы тоже не дали маху, завладели всем конским поголовьем для личных нужд. Надо корма подвозить, воду, навоз с ферм на поле, а они то сами, то их родственники в город с дровами. Колхозники сначала возмущались на непорядки, а потом многие из них сами свернули на ту же борозду. На наряд не являлись. А постучит бригадир в окошко да начнет упрашивать поработать — ему ультиматум: «Начисляй три трудодня за выход — так хоть на покос, хоть на прополку...» Как ни обесценен был трудодень, но в тройной-то оплате кое-что набиралось. Всяк по-своему вытягивал из колхоза соки. И посадили его, как трактор в грязь по самый картер.
— Председателя, конечно, сняли с отдачей под суд? — негодующе высказал Писцов свое мнение.
— Что вы! — горько усмехнулся Саша. — Отделался без всяких взысканий.
— Каким же образом?
— По состоянию здоровья. Сослался в неудачах и промахах на разные болезни. Подработался, мол, так, что только на слом. И на каждый недуг документация. Вот и возьми его. А как отступились, сразу все точно рукой сняло. Устроился в дом отдыха огородником. Теперь загорает на грядках да принимает ту самую микстуру, что продается в посудине с белой головкой!
— Да, — вздохнул Писцов. — До чего мы мягкосердечны!
