— Попытаюсь все-таки закинуть разок на том месте, где удил вчера, — сказал он старику, занятому в кути какими-то хлопотами.
— И пытаться нечего, — возразил старик, выйдя из кути и расправляя подвернутые рукава пиджака. Он бесстрастно улыбнулся гостю. — А ежели вы беспокоитесь за свою мережу, так я уж принес ее оттуда и положил возле вашего мотоцикла. Столько мусору набилось в нее — едва вытряхнул. А рыбы — скажи, хоть бы вандыш.
Этим сообщением Лысухин был чрезвычайно обескуражен. То, в чем он неуверенно подозревал вчера старика, подтвердилось-таки фактически. Едва придя в себя от смятения чувств, он осмелился узнать:
— Как же вынимали вы сеть, Захар Капитоныч? Ведь я ее ставил с лодки. Неужели забродили? Говорили, что вам нельзя студиться.
— Была мне крайность забродить, — усмехнулся старик. — Я ее достал кошкой. Лямки оборвал, на кустах остались. А сеть цела. Я третью отбираю на этом омуте. Две валяются на чердаке. Но такой, как ваша, капроновой вязки, не видал даже в городе, в охотничьем магазине. Где вы раздобылись, если не секрет?
Старик вел разговор обыденно, будто ничего не произошло. Но Лысухин понимал: это делалось с целью — расположить на доверие и побольше вызнать. Потому ответил даже с мнимой откровенностью:
— Я купил ее с рук... у одного типа... возле пивной. Он сказал, что сам связал ее из отходов, какие поступают на фабрику по переработке вторичного сырья. — Оправившись от робости после сбивчивого признанья, в свою очередь спросил старика: — Вы уполномочены от инспекции?.. — И сел на стул, чтобы подавить дрожь и слабость в ногах.
— Никем я не уполномочен, а так... вроде тезки вам.
— В чем, Захар Капитоныч? — в недоумении выпучил на него глаза Лысухин.
— В том, что относится к безопасности. Вы по служебным обязанностям присматриваете на заводе, не случилось бы аварии из-за технических неполадок, а я доглядываю здесь за теми, кто падок на недозволенное. Разница меж нами та, что вы на зарплате, а я привержен к своим обязанностям по доброй воле и за так. Вы на своем деле неприкосновенны, а я чем угодно могу поплатиться от любого хапужника. Здешние неопасны: отдадут всякую снасть и начнут упрашивать: «Только не доноси Туманцеву!» — «Ладно, мол, на первый раз воздержусь, а застану опять — обязательно составлю докладную записку»...
— Кто такой Туманцев? — несмело полюбопытствовал Лысухин.
— Наш участковый. Ему запиши только номер машины — найдет браконьера хоть в городе, хоть где угодно и притянет к ответственности. Никому не посноровит. В позапрошлом году он отобрал у одного видного браконьера подводное ружье и баллон с кислородом. Этот интеллигент с бородкой-челочкой на своих «Жигулях» прикатил в Прилужье к родным из Москвы. Когда учился там да приезжал студентом, так сидел на Нодоге с удочкой. А добился положения — оснастился для рыбалки вредной техникой. Напялит маску страшнее, чем у Фантомаса, а к ней от баллона на хребте протянута резиновая трубка для дыханья. Забредет в длинных лягушачьих тапочках в реку и нырнет в глубину под обрывистый берег, где в корягах прячется самая робкая рыба — голавли. Высмотрит, который покрупнее, и пронзит его насквозь гарпуном из ружья. Ребятишкам на диво такой способ, а взрослым, знамо... кого хошь покоробит с него. Дохнули участковому. Туманцев накрыл браконьера и отнял у него не только снаряжение, а и полный рюкзак рыбы в крови и слизи. Тот взъерепенился: «Подводный лов — спортивный. На него нет запрета». — «На море — да, — подсек его Туманцев. — Там можете охотиться хоть на белуг, хоть на акул. Да и то еще с разрешения. А здесь, в малых реках, истребишь зрелую рыбу — пропадет и молодь». Тот не унимается: «Не имеете права учинять произвол! Я кандидат наук». А Туманцев ему: «Да будь вы академиком — одна честь за беззаконие: акт, и к ответу!» — Старик засмеялся: — Говорят, на прошлой неделе опять приехал этот кандидат и уж чин чином торчит на Нодоге с такой же складной удочкой, как у вас.
