— Укрыть посягателя?
— Луку Ильича успокоить. Колхоз от стыда уберечь. Нельзя ж, Катюша, чтобы из-за одного прохвоста весь колхоз пятно носил. А потом мы тут сами разберемся.
— Отнести, оно, конечно, не мешало б для верности. Но вдруг они там, веселовские, в кустах сидеть будут и подмечать: кто ведерко к колодцу доставит, тот и есть посягатель. Добьешься себе позору на всю жизнь!
Дед Артем досадливо машет рукой и опускается на подушку. Тихо в горнице... И представилось деду Артему: теплая комната, койка, на койке лежит посягатель. Крепко обнял веселовское ведерко — и, знай, похрапывает. Часы же стучат и стучат, так и достучатся до утра. А утром... просторный зал суда, до отказа набитый народом.
Лука Ильич в переднем ряду сидит козырем. Его дело правое. А дед Артем — ответчик. Совестно ему посмотреть на народ, так и сидит, трещины на полу считает. А кругом шепот, смешки: «Рассветовские-то, ха-ха, слыхал? Ведерко в Веселом свистнули!», «Рассветовские? Да ну? Такой был колхоз!..», «С малого, известно, начинается…» «Это так...»
Вспотевший от волнения дед молча спускается с койки, натягивает сапоги.
— Куда ты, Артем?
— Отнесу, Катюша. Отнесу, и все. Говори про меня, что хошь, а колхоз пятнать не позволю. Не-ет, не позволю!..
Дед выходит в чулан. Бабка Катюша слышит, как он гремит там ведрами, выходит во двор, хлопает калиткой. Катюша вздыхает и говорит:
— Дай боже, чтоб не заметили...
Не улице, несмотря на поздний час, дед Артем увидел своего соседа Евлампия Антоновича. Осторожно, будто крадучись, тот проходил как раз мимо двора Артема. Прятаться было поздно, и дед Артем, скрывая ведерко за спиной, поприветствовал соседа:
— Добрый вечер, Антоныч!
— Взаимственно.
Зашагали рядом. Только теперь заметил дед Артем в руке соседа новое, оцинкованного железа ведро.
— По воду, значит, собрался! — спросил Артем, желая нарушить неловкое молчание.
— По воду... А ты, соседушка?
— Катюша моя что-то занедужила. Думаю: дай уважу старой, принесу студеной водицы.
Опять зашагали молча. Да и о чем было говорить двум почтенным людям, степенно шагающим вперед, «по воду», когда все хуторские колодцы давно остались позади.
Вот скоро и улица кончится, а они все идут... Как же быть? Надо же положить конец этой неудобной прогулке... И дед Артем сказал, чрезвычайно удивившись:
— А ведь мы не туда идем, Антоныч. Как ты мыслишь? Я что-то без очков плохо разбираюсь.
— Вот и мне сдается, будто не туда.
Остановились, недоуменно осматриваясь по сторонам.