— Яша! — слышится отчаянный вопль Сергея. — Иди скорей, черт бородатый!
Голова Сергея, запудренная рыжей пылью, подымается из шурфа, и к ногам Яши падает тяжелая, в два кулака величиной, шарообразная конкреция гипса. Она причудливо облеплена волнистыми, поставленными на ребро кристаллами, и оттого эта ребристая поверхность камня выглядит, как превосходно вырезанный перламутровый цветок.
— Вот это штучка! Это, друг Сережа, мы в музей повезем! В музей!.. — восторгается Яша.
— Вези! — возбужденно кричит из шурфа Сергей. — Вот тебе еще одна! А вот еще! Тут их на триста пятьдесят музеев не заберешь, сплошь пошло, кайла не берет!
— Ты осторожней там, всю красоту побьешь, они же мягкие!
— У нас и битые сойдут! Всю артель инвалидов завалю гипсом! Подставляй, Яша, мешок — десятка два войдет в него?
— Да ты с ума сошел! Ты знаешь, сколько они весить будут?
— По очереди понесем. А нет — так я один уволоку!
Пройдя половину пути, приятели садятся отдыхать. Они оба взмокли и порядком намяли плечи под тяжестью рюкзака, до отказа набитого мешочками с глиной и конкрециями гипса. Впереди уже виден лагерь — три палатки на луговой террасе речки, дым очага и сплетенный из тальника навес для лошадей. Поодаль от палаток пасутся четыре стреноженных лошади.
Яша то и дело с беспокойством поглядывает на солнце, которое уже над самим горизонтом.
— Ты что-то все на солнышко оглядываешься, — равнодушно замечает Сергей, — Или мало тебе нынче тепла досталось? Завтра наверстаешь.
— Давай, Серега, трогаться, — предлагает Яша. — Небось, уже девятый час давно.
— Жалко, что ли, хоть и девятый, — тем же безразличным тоном отвечает Сергей. — Мне все равно нынче на базу ехать. Вечерком-то прохладнее будет.
Яше хочется поговорить с Сергеем по душам по поводу этой поездки на базу, но он не решается начать этот разговор и хмуро молчит, сердясь на самого себя.
— Вон они пасутся, лошадки-то! — с завистью говорит Сергей. — Жирок нагуливают. А мы с тобой заместо их то мезозой, то кайнозой на своих на двоих таскаем!
— Сам же нагрузил полный мешок, тебя никто не заставлял, кажется.
— Как будет собрание, так в порядке самокритики я все выскажу, — продолжает Сергей. — А насчет лошадей — в первую голову. Кто в советском государстве дороже: лошадь или человек? И опять же я спрошу: для чего нам лошадей прикрепили — для работы или для мебели?
— Пойдем, Сергей, хватит разглагольствовать-то, — поднимается Яша. — Подними мне мешок.
