— Знаю от Клеопы.
Все трое застыли с открытыми ртами, как перед дантистом. Они не поняли. Председатель подал знак секретарю: будь начеку, пиши все! Тот увеличил скорость кругов над своим блокнотиком.
— Особа? Это кто еще такая? Шпионка?
— Не такая, а такой.
— Безразлично. Что он сказал?
— Он сказал, чтобы мы не боялись: русские не войдут. Была большая смута на небе. Но помолилась Матерь Божия, чтобы не излилась чаша. Чтоб не обрушилось наказание, как всегда, на румын.
Председатель разозлился, слушателя не на шутку объяла ярость. И тут слабенький треск разорвал наше молчание. Но ничего серьезного не случилось. Это карандаш потрясенного секретаря сломался.
И как раз в этот момент несчастный официант возник с четырьмя чашечками дымящегося кофе. Начальник затряс на него кулаком: «Пошел вон!»
Пауль Мирон, Германия
Один командир самолета рассказал нам:
«Было красивое осеннее утро, Покров Божией Матери, вторник 1 октября 1974 года. Я должен был лететь рейсом на Тель-Авив, вылет в 7.20 из международного аэропорта Отопе́нь.
Утренний подъем был рассчитан у меня как на калькуляторе, как и в любой другой день, и в аэропорт мы отправлялись так, чтобы в 6.00 экипаж начал приемку воздушного судна.
После проверки стальной птицы экипаж поднимается на борт и начинает чтение инструкции, следуя которой каждый член экипажа устанавливает определенные контакты в исходную позицию, проверяя, само собой разумеется, положение шасси, уровень заправки керосина и масла, антифризный механизм, герметизацию кабины.
Мне докладывают, что на борт доставлены контейнеры с пищей, багаж размещен согласно указаниям второго пилота, ответственного за балансировку самолета. Когда были окончены эти процедуры, около 7.00 второй пилот оповестил диспетчерский пункт, что на борту все нормально и можно впускать пассажиров.
Я смотрю из кабины пилота через левый люк, что возле моего командирского кресла, и вижу, что к самолету приближается группа пассажиров. Впереди идут монахи и монашенки в черных одеяниях, а за ними маленькая группа паломников.
Я подумал, куда это они направляются, но быстро вспомнил, что мы летим в Тель-Авив, а оттуда путь лежит в Святую Землю.
Вот вошел последний пассажир. Старшая стюардесса доложила, что посадка прошла нормально, и мы начали заводить турбины, разумеется, после согласия, полученного из диспетчерского пункта.
Параметры были нормальные, и я передал по эфиру:
— Борт TAROM YR-IML на Тель-Авив, дайте добро на выруливание на взлетную полосу 08.
