. Если б ты не стал молиться, тебя обступили бы мысли унылые, тоска, отчаяние, страх, помыслы маловерия, все обступило бы тебя — грусть, такая тоска невыразимая. А как начнешь молиться всем сердцем час, два, три — всё! Всё это развеивалось, и ты преисполнялся радостью, словно стоишь со святом святых. Не в алтаре, а во святом святых! Были некоторые утешения…
Начал я как-то перечитывать «Патерик» снова, на нем написано, что я начал читать его сначала. И я сказал себе так: «Не буду читать больше одного листа в день!» Знаешь, это для того, чтобы как можно дольше растянулось его чтение. Я думал: «Как можно перескакивать через эти слова так быстро, через такое великое учение?» Прочту лист из аввы Антония, а потом совершаю свое правило. А потом погожу день и снова читаю. А потом у меня был карандашик и тетрадь, и я все выписывал, то отсюда, то оттуда. Я заполнил много тетрадей такими выписками, так, чтобы прошел день, как одинокий человек. Когда я раскрывал «Патерик», то будто не читал, а будто говорил с ними; я словно видел авву Антония, авву Макаария, авву такого-то… Я думал: «Посмотри, где были написаны эти слова, — в пустыне». Очень красиво было!
— Феодор, я знаю тебя лет пятнадцать, ведь отцу Клеопе стоило увидеть тебя, как он тут же встречал тебя с радостью и всем говорил, что «витязь Феодор» провожает людей аж с Ручьев до самого Нямца по случаю Вознесения Господня. Знаю, что ты получал помощь от Бога по молитвам и советам Батюшки. Расскажи нам об этом.
— Я хочу вам рассказать только о двух случаях, когда я, не знаю в который раз, видел, какой дар был у отца Клеопы от Бога.
В каком-то году папа спустился с гор[76], а староста со своим заместителем и партийным активистом говорят ему, что весной ему больше нельзя будет идти с овцами на овчарню, потому что его дети попортили поля у людей.
Весной папа послал меня к отцу Клеопе, ведь он его знал, чтобы я отнес ему помянник на молебен. Я поговорил с отцом Клеопой, дал пятьдесят лей на сорокоуст. Отец Клеопа мне сказал: «Федорушка, иди домой, потому что через три недели они сами позовут твоего папу, чтобы он написал заявление».
Через две недели с половиной папа встретил старосту, и тот говорит ему: «Кум, а ты что, больше не будешь нести заявление?», — староста ведь был папиным кумом. И староста сказал ему, что сам положит вместо него заявление.
Через три недели состоялись выборы пастуха для овчарни, и папа их выиграл.
