И когда он начал вынимать из котомки все это: кулич, пасху, утиные яйца красные, гусиные, анафору, святую воду, коробков десять спичек, что мог донести человек на спине, полотенце для вытирания, сахар. И я сказал себе: «Такой красивой Пасхи у меня в жизни не было».
Я с субботы вечера до воскресенья вечера не сомкнул глаз. Не мог спать. Думал, как люди идут сейчас на заутреню, как встречают Пасху, и надел епитрахиль и старую фелонь. И у меня была Пасхальная служба, я пропел всё Пасхальное последование в полночь: «Воскресения день…» — пел громко. Пасхальные каноны, все-все я пропел. Начал в 11.30 вечером и пел до утра. И в конце сказал: «Христос воскресе!» — трижды, и леса ответили: у-у-у. Никто не ответил: «Воистину воскресе!» Никого не было. И я сказал себе: «Вот, сделал меня Бог причастником этой тишины, чтобы мне однажды быть одному в самом сердце гор и служить здесь Пасху».
И на другой день было то огорчение, а потом снова радость, когда он пришел и принес мне всего. И оставался христианин тот со мной три дня и три ночи, он не хотел спускаться в долину. Мы совершали вместе правило, читали часы Пасхи, что читаются на Светлой седмице. Потом мы брали с собой кулич, яйца и шли, чтобы он показал мне те места. И так он провел со мной пасхальные дни.
Уходя, он сказал мне: «Отче, мне жаль расставаться с тобой. Мне так тяжело уходить отсюда, как будто кто-то умер. Я будто всегда оставался бы с тобой тут, но что делать, если такова жизнь, что мы обременены заботами века сего. Очень жалко мне уходить отсюда. Какая здесь красота!»
Я, когда было время правила, стоял на правиле, выполнял все по чину, потом рассказывал ему из книг, говорил с ним. Мало книг у меня было в горах тогда. У меня было «Хранение пяти чувств», была «Невидимая брань», неопустительно со мной было «Богородичное правило» (Каноны Матери Божией), один «Патерик» — тот, что со старинными буквами, бухарестский, акафистник и один молитвенник. Это все книги, какие у меня были в горах, больше не было, я ведь не смог бы их донести.
И все это прошло, как сон, и я думаю теперь: «Боже, сподоби меня побыть еще странником на земле, чтобы я был снова один, но только дай мне и утешения, которые были у меня тогда». Я остаюсь здесь ради любви отцов, словно не могу решиться уйти, но у меня был большой покой, когда я был один, большой покой был.
А знаешь, что надо делать? Молиться постоянно. Поэтому и говорит святой Иоанн Лествичник: «Крепость царя во многом войске, а крепость пустынника — во многой молитве»
