Есть великий соблазн подменить истинно христианскую жизнь –
страдальческий, многоплачевный путь поиска истинной чистоты и праведности –
жизнью в духе фарисеев, упокоением своей совести в стройных и правильных рамках
чинности, упорядоченности внешней жизни; пышной и радующей своей возвышенностью
игрой рассудка, выступающего в роли красноречивого оратора. Мало ли, что мы
живем в местах уединенных или несколько лишенных современного комфорта, не
развлекаемся каждый день, видя яркую, шумную и веселую арену мирских
развлечений. Но и миряне часто живут и трудятся на каком-то лишенном удобств и
разнообразия месте и вовсе не ради удовлетворения своих сильных страстей, а
лишь ради некоего малого покоя, даруемого самой скромной платой, самым малым
бывают удерживаемы в одном этом положении. Итак, наша жизнь при отсутствии
живой деятельной веры может стать с виду безобидной, но по сути обычной,
мирской, житейской «сутолокой», с теми же заботами и переживаниями, что в миру,
с теми же мелкими пристрастиями и тонко питаемыми страстями, прочно
гнездящимися в глубинах сердечных и лишь наружно быть оформлена, приукрашена
религиозностью. Все это древняя болезнь – закваска фарисейская[83],
от которой строго предостерегал всех Своих учеников Господь.
Кто-то скажет: «Но как человек, не верующий глубоко и
искренне, сможет жить, да еще долго, тем более в наши дни, в условиях
монастыря? Он никак не выдержит стольких искушений и трудностей, да еще при
стольких соблазнах сегодняшнего мира!». Действительно, монах из него не выйдет,
и жизнь его в обители не обойдется без трагических последствий, но, как
показывает житейский опыт, такие люди все-таки живут (и долго!) в монастырях. И
таких людей очень много в наших обителях, очень! И разве это новость? Почитаем
историю многих монастырей, случаи жизни в них во все времена христианства: как
много найдем примеров того, что весьма малое число иночествующих подвизалось с
глубоким и искренним самоотвержением и искало в монашестве единого Бога. Сколь
же немало увидим случаев, когда многие из числа монашествующих вели себя крайне
недуховно, показывая, что их пребывание в монастыре ничуть не приблизило их к
Богу, что они при многих своих трудах и лишениях не приобрели никаких истинно
духовных понятий. И сегодня при всем том, что мир влечет человека в свои сети,
предлагает ему тысячи самых разнообразных, на любой вкус удовольствий, он в то
же время крайне угнетает и давит каждую человеческую душу. Поэтому многие,
испив в полной мере чашу приторных до тошноты чувственных удовольствий сего
мира, уже не могут более находить какой-либо смысл и стимул жить, трудиться,
радоваться, попадают в мрачный тупик, уже в молодом возрасте испытывают
старческую меланхолию и пресыщенность жизнью. Все это часто и довольно многих
толкает на поиск иной жизни, и во многом здесь их привлекает монастырь. Убегая
от хаоса, пресыщенности, опустошающей суеты и бессмыслицы, они ищут в обителях
не Самого Бога, но некоего избавления от «дискомфорта», как бы психотерапии,
спасения от гнездящегося внутри них кошмара, даже просто элементарной
«человеческой жизни». Конечно, через все это многие могут прийти, но и пойти
потом дальше, избавившись от главных приступов болезни, наиболее очевидных и
причиняющих ощутимые страдания, и вслед за тем искать истинно духовного. Однако
как часто дело до сего не доходит: человек останавливается при дверях, ведущих
в этот подлинно духовный мир.
