Удивительное дело: то же самое тело, с тем же, казалось бы,
объемом и весом, доверившееся воде, свободно покоится на ее поверхности,
усомнившееся же, порывающееся напрягать мышцы, чтобы действовать
самостоятельно, тут же становится тяжелее воды и тонет. Какой многозначительный
для нас урок от природы! А в Евангелии не о том же ли самом: когда во время
шторма на Геннисаретском море Господь идет по воде, ступая по самым волнам, и
святой Петр просит Господа, чтобы и ему прийти по воде, и идет ко Христу, но,
едва взглянув на бушующую пучину, вострепетал, усомнился в силе Божией и сразу
стал тонуть?[80]
Таким образом, живая вера – это когда человек ищет Бога
сейчас же, здесь же, скорбит, что не имеет с Ним живого общения, что какая-то
стена преграждает ему путь к Богу, Который так близок на самом деле, зовет и
ищет от Него единого животворного прикосновения. Он верит не только в Бога, но
и Богу. Другая «вера» скорее «предверие»: только мечтает о Боге, верит в Него,
но в Какого-то далекого, к Которому надо долго идти собственными силами и
собственным рассудком, определять по звездам направление пути.
Когда начинаются действительно «вера веры» и «жизнь по
вере»? Когда мы уверовали рассудком, что Бог воистину есть и все сотворено Им?
Что Он нас всегда видит, знает все наши дела и мысли? Что рано или поздно мы
предстанем пред Ним и дадим отчет о прожитой жизни и тому подобное? Если мы все
это приняли и уверовали, «настроили» на такое верование свой ум, подчинили ему
свое мировоззрение, готовы, словом исповедовать все, что усвоили, то и это
все-таки не та еще живая и действенная вера. Даже когда у нас бывают некоторое
чувство страха и благоговения перед судьбами Божиими, многие возвышенные мысли
и восторженные порывы чувства при чтении Священного Писания и поучений святых
отцов, то и здесь еще как многого может недоставать до начала настоящей веры!
Здесь еще может быть очень многое от нас самих, нашего самодеятельного,
«доморощенного», искусственного и поддельного, и так еще мало места действовать
Самому Богу, Его Животворящему Духу.
Когда мы терпеливо держимся молитвы, зовем Господа, просим
Его помощи, скорбим о своей «никуданегодности», молим о милости, спасении,
вразумлении, когда славим, благодарим Бога,– все это уже начало живого
обращения и деятельной веры. Но и здесь действительно ли «молим», «просим»,
«каемся» или только становимся в молитвенную позу, а добра и правды, чистоты и
святости ждем от самих себя? Вот ведь святое соборное правило (Карфагенского
святого Собора) предает анафеме тех, кто считает, что «благодать оправдания нам
дана ради того, дабы возможное к исполнению по свободному произволению удобнее
исполняли мы чрез благодать, словно бы и не приняв благодати Божией, мы хотя с
неудобством, однако могли и без нее исполнить Божественные заповеди», «но,–
продолжает правило,– о плодах заповедей не рек Господь: без Мене неудобно
можете творить, но рек:
