Именно такого рода насельники обителей вносят в жизнь их
много пустой суеты и хлопот. Это они никак не могут остаться надолго на одном
тихом, малопосещаемом месте, в среде разреженной и дающей возможность охладить
вкус ко внешнему, развить вкус к сокровенному, внутреннему. Им необходимы
обстановка сцены, декорации и, конечно же, зрители! Таким образом, в обители
постоянно слышится какой-то настойчивый голос: «то€ надо», «это бы надо»,
«пригласить бы надо вот того», «вот владыку бы пригласить», «вот то€ бы дело
надо нам сделать»,– в общем, всегда краснеет большой разинутый клюв и носятся,
носятся пташки с червячками в клюве – откармливают своих же гонителей…
Талантливые чужаки
Есть такие люди, которые, казалось бы, во всем подходят для
монастыря, даже как бы стройно «вписываются» в «монастырский пейзаж». На
взгляд, они и талантливы, и понятливы, и остроумны, и представляются очень
ценными, подходящими для дел обители. Они способны ко многим ремеслам и
необходимым в монастыре специальностям и, как ожидается, могут оказать неоценимую
услугу братству. Но часто это весьма обманчивое впечатление, одностороннее:
картинная внешность таких вот «молодцов» вводит в заблуждение не только
окружающих, но и их самих. Кажется, «ну как такому не быть монахом – вылитый
монах»… За что ни возьмется, всякое дело сделает ловко и ладно. Но не так
просто на самом деле с подобными «молодцами». Нечто очень важное для монашества
может как раз отсутствовать у них. Гибкость, покладистость, самоотверженность
реже всего встречаются у таковых. Здесь на поверхности геройство и
молодцеватость, но как дело доходит до настоящего смирения, то есть до тех
случаев, когда необходимо по-настоящему сразиться с собою, так они уж ни в
какую. В общем, когда дело доходит всерьез до монашества, то они делаются
глухими и несообразительными, упористыми и несгибаемыми, как какая-то
окаменелость. «Тонкие» и «понятливые» во многих религиозных вопросах, они
совершенно «тупеют», когда надо проявить смирение и отвергнуться собственного
своего мудрования,– тогда они не могут распознать простейших истин, уразуметь,
казалось бы, очевидных законов и понятий, без которых в монашестве нельзя
сделать и шагу.
Такие люди могут без конца околачиваться по монастырям и
храмам, места же себе покойного так и не обретают. Всюду им что-то не нравится,
что-то гонит их, что-то беспокоит. В чем дело? Беда в том, что люди деятельные
и способные к разного рода специальностям, сообразительные и энергичные во
внешней деятельности, часто усваивают себе немалую самоуверенность и привычку
надеяться на собственную смекалку и сообразительность, переносят это упование
на свою ловкость и в область монастырских проблем, уверены бывают, что и здесь
так же все запросто поймут, усвоят и скоро продвинутся вперед. Не понимают, что
здесь нужно напряжение и продвижение совсем по иным принципам и в иных
областях, чем это требовалось в деятельности внешней. Привычка к
самостоятельности и вера в свои силы – это своего рода какой-то литой медный
истукан, стоящий на постаменте в самом центре их внутреннего «я». И вот эти люди
хотят всюду протащить с собой этот идол и на каждом новом месте, где бы они ни
водворились, устраивают опять же служение и поклонение этому идолу. Как раз
он-то и не дает им возможности нигде упокоиться и отдаться чистосердечному
служению Богу. Вернее, Сам Господь не попускает такой душе успокоиться – ради
ее же спасения, чтобы она не застыла, не окаменела окончательно в своем этом
самоупоении. Потому им попускается срываться и впадать в разные неожиданные
искушения. Пытаясь встать, они опять начинают деятельность и труд на благо
обители, но как только реабилитируют себя в глазах окружающих и заслужат опять
уважение, так тут же «почему-то» претыкаются и падают.
