Мучение любви. Келейные записи | страница 46



Но это беда из бед! Что мы можем и имеем право проповедовать, когда даже не начинали заглядывать в свои души и даже еще не подозреваем, какие там звери и чудовища обитают? Таким образом, заметный по числу братии и стоящий на заметном месте (при дороге[54]) монастырь неизбежно и скоро становится обычным приходом, а братия – постоянно проживающим по соседству с храмом клиром, состоящим из «холостяков». Вот и получается приходской храм на лоне природы с гостиницей и обслуживающими гостей служителями. Такой монастырь – постоянная мишень для всякого рода стрел-соблазнов. Подъемный мост, ведущий в эту крепость, всегда опущен, врата всегда нараспашку, двор всегда проходной, умы и сердца монахов всегда настроены на внешнее, уши и глаза натружены от работы. В душе сквозняк, как в комнатах с распахнутой настежь дверью, с разбитыми окнами, хотя и с теплящейся печью. Самый главный, основополагающий принцип – затеряться, скрыться, удалиться от молвы, с чего и началось монашество, от чего оно получило и свое происхождение, и свое наименование, и свой смысл,– этот принцип как раз отметается сегодня, не сохраняется, даже порицается и считается не соответствующим современности.

Но самый факт того, что монахи открывают монастырь для бесчисленных паломников, позволяют мирянам жить в обители и гостить всем желающим,– что это? Почему я должен думать, что кому-то полезно жить рядом с нашим братством и смотреть на нас? Значит, я уверен, что продемонстрирую перед ним примерный, достойный подражания образ добродетельной жизни? Я приглашаю желающего поучиться у нас истинному христианству? Я полагаю себя образцом добропорядочности и снисходительно позволяю полюбоваться своими манерами? Но святые отцы всякое дело, всякий подвиг, совершенный монахом, если он огласил его, почитали не добром, но мерзостью. Одно из позволений монаху – уйти из своего монастыря – давалось, по правилу старцев, в том случае, когда в монастыре обучались мирские дети, дабы монах не имел неизбежной необходимости сделаться обозреваемым со стороны и все свое монашеское делание обнаружить перед посторонними. Как важно, что это позволение уйти из монастыря есть одно из трех, о которых только и дается указание в правилах монашеских! А мы, не имея самомалейшего монашеского делания, охотно открываем входы всем желающим поглазеть на нас, нас пофотографировать, за нами подглядеть. И то правда, что нам нечего скрывать доброго, и в основном вся брань идет за то, чтобы скрывать дурное и малопривлекательное.