Мир сей… Это не только наши страсти человеческие, явные и
греховные. Это еще и очень многое, что кажется вполне безобидным и даже
похвальным, очень многое, что так прочно составляет нашу обычную человеческую
жизнь и без чего она почти уже не мыслится. Но и в этом так много самого
отяготительного для души, обворовывающего такое дорогое и необходимое, то, что
есть «единое на потребу». И чтобы душа не скучала в духовном, ой как многое
душевное ей надо запретить! А это долгий и болезненный процесс.
Все чаще видится, что в наших условиях – именно здесь, у нас
теперь – общежительное братство с немалым числом монахов уже не оправдывается.
Атмосфера монастыря, где собирается более четырех-пяти человек, уже едва ли
может быть строго контролируема. Хотя братство в десять-пятнадцать человек и
может давать в некотором отношении хорошую школу новоприходящему, но тому, кто
хочет действительно заняться собой, с определенного момента в нем становится
весьма трудно. Чтобы в таком собрании был единый дух и хоть какой-то порядок,
сегодня, при нашей крайней душевной расстроенности, необходим весьма опытный,
мудрый и, главное, мужественный, любящий, рассудительный наставник. Мало того,
в среде братии должно сложиться действительное доверие и почтение к нему. Иначе
монастырь будет все время представлять собой какую-то бесформенную,
расплывающуюся «туманность», которая, как облако, носимое ветром, будет то
подыматься вверх, то проливаться дождем, то рассеиваться и рваться на клочки.
Кроме того, в современном, до предела накаленном,
напряженном мире даже средний по числу братии монастырь оказывается в самой
гуще событий. Если град, стоящий на верху горы, не может укрыться[53],
то сегодня развалины града, даже под горой, становятся еще более привлекательны
для многих изрядно скучающих мирян. Заметный монастырь становится объектом
туристических нашествий, приманкой для множества любопытных и всякого рода
духовно- и душевнобольных людей. Все скучают, у всех «проблемы», все хотят мимоходом
сунуть голову и в этот неизведанный уголок, нет ли там чего интересненького или
новенького. Иные связывают с обителью надуманный ими «остросюжетный роман» или
ищут здесь тех прозорливых старцев, о которых не раз читали и мечтали. А что
делать бедным монахам? Если они понимают, что все это какая-то досадная ошибка,
то все-таки не имеют покоя от разного рода странных посетителей и случайных
знакомств. И это не малая задача – разобраться со всеми приходящими, не обидеть
и в то же время не обременить монастырь лишними связями. Но беда, что многие из
монашествующих теперь и того не различают, что это все лишь «искушение» и надо
усиленно охраняться от этого нашествия. Вместо того начинают думать, что это
некое особое призвание их – «окормлять духовно» всех проходящих через
монастырский двор. Многие даже думают, что раз живем в такое духовно жалкое
время и монашеского ничего в нас нет, так нужно, мол, заменить это делание
«служением ближнему», под которым понимается проповедование христианской науки
направо и налево всем мимоходящим.
