И Симеон Новый Богослов, и Пселл, и Никита Хониат говорят о лицемерии как о самом заметном и пагубном пороке монашеской жизни. Хониат горько иронизирует, что«“подвижники” только потому и монахи, что остригли себе волосы, переменили платье и отпустили себе бороду» [14, с. 268].
Особенно много изобличал пороки византийской духовной элиты Евстафий, митрополит Фессалоникийский (около 1110 − около 1194), представивший нам целую галерею лиц. Выгода – вот настоящая цель этих лицемеров. Этот род людей посредством пострижения приобретает себе право на торговлю. Ибо, не употребляя мяса и будучи довольны скудной пищей, они получают от этого прибыль; они не страшатся и сборщиков податей, которые могли бы уменьшить их барыш. Они разводят виноградники, заботятся о садах, умножают стада всякого рода животных и делают все, посредством чего можно доказать, что они принадлежат миру. Некоторые распорядители монастырских имуществ именно так ублаготворяют своих духовных отцов и «даже приобретают воровством благословение и похвалы». Эти лицемеры хитростью привлекают в монастырь простаков и овладевают всем их имуществом. «Очистив пазуху пришельца, исполнив желание своего сердца, они отпускают его свободно гулять на волю, так как в нем не оказалось-де и следа добродетели. Если он как-нибудь вздумает ворчать, тогда сейчас же найдется много против него: и что ты за человек и какая в тебе сила, и какая от тебя польза? Они пригрозят этому человеку, что он лишится и остального, что ему было оставлено по общему соглашению при отпущении на свободу; они сошлются при этом на правило и свой почтенный устав, по которому каждый из братьев обязывается к нестяжательности, – у них, таких стяжателей» [Цит. по 19, с. 378–379].
Евстафию вторит сатирик Феодор Продром (XII в.), который уподоблял мышь игуменье, что весьма далека от благочестия, хотя так и сыпет библейскими цитатами, на уме же у нее только коровье масло, ягнячье мясо, овечье молоко да мёд [13, с. 87]. Хониат пишет, что монахи больше хлопочут о мамоне, чем гедонистически настроенные миряне [14, с. 267]. Далее Евстафий бичует такие пороки современного ему монашества, как чревоугодие, пьянство, телесную изнеженность, крайнюю гордость, самоуправство, блуд[3], гнев, невежество и презрение к знаниям. Однажды, спросив у игумена одного из монастырей замечательный кодекс творения св. Григория Богослова, он услышал в ответ, что книга недавно продана и непонятно для чего вообще нужны монахам такие книги. После иронии Евстафия («Для чего или для кого нужны и вы достопочтенные монахи, если для вас бесполезны такие книги?») игумен резко поворотился спиной и больше уже никогда с ним не разговаривал [19, с. 380–385]. Честный и прямодушный Евстафий, желал было бороться с этими пороками, но нажил столько врагов, что вынужден был даже временно удалиться с митрополичьей кафедры (ок . 1185 г.) [19, с. 3481].
